Несмотря на то, что окинавский язык состоит из нескольких наречий, фактическим стандартом языка принято считать говор городов Сюри и Наха[3]. Именно этот говор был официальным языком Рюкюского королевства со времён правления короля Сё Сина (1477—1526 годы).
В окинавском имеется пять гласных фонем, у каждой есть долгая и краткая реализация (хотя /e/ и /o/ встречаются редко).[5] Гласные заднего ряда верхнего подъёма /u/ и /uː/ более огублены, чем в литературном японском. Иногда в фонетическом строе выделяется шестая гласная фонема /ɨ/, с её помощью проще отследить непалатизированный сдвиг /e/, в отличие от палатизующегося /i/ (*/te/ → /tɨː/ти: «рука», */ti/ → /t͡ɕiː/чи: «кровь»). В речи же /ɨ/ неотличим от /i/, а объяснением различий является то, что окинавский сначала претерпел палатизацию, а только затем — сдвиг.
Согласные
В таблице представлены основные фонемы; аллофоны представлены в скобках.
Окинавский различает огубленный фрикатив /ɸ/ от спиранта /h/. /ɸ/ иногда считается кластером /hw/, хотя, аналогично японскому /h/, лабиализируется в [ɸ] перед гласным верхнего подъёма /u/. [ɸ] не реализуется перед огубленным /o/, что позволяет предположить, что /ɸu/ может оказаться /hu/. Тем не менее, это предположение оказывается ошибочным, если учесть, что в окинавском сдвиг /p/ → /ɸ/ → */h/ прошёл не полностью, как в японском. Предполагаемая кластеризация и лабиализация /p/ → */hw/ не имела места.[6] Кроме того, /ɸ/ нужно рассматривать отдельно от /h/, несмотря на частичное перекрытие. Спирант /h/ также появился в результате частичной лениции/k//s/, за исключением слов, появившихся в результате описанного выше сдвига. Перед глайдом/j/ и гласного высокого подъёма /i/ звук /h/ произносится ближе к [ç].
Взрывные /t/ и /k/ перед (а иногда и после) глайда/j/ и гласного высокого подъёма /i/ палатизируются и претерпевают аффрикацию, превращаясь в /t͡ɕ/, за исключением случаев, в которых /i/ — это поднявшийся /e/:
/t/ и /d/ могут как становиться аффрикатами перед /e/, так и избегать этого. Аналогично фрикатив /s/ палатизуется в [ɕ] перед глайдом /j/ и гласными /e/ и /i/, включая /i/, образовавшийся после подъёма /e/:
В окинавском имеется гортанная смычка/ʔ/, появившаяся в результате глоттализации начальных гласных.[7] Все гласные окинавского, за немногими исключениями, глоттализуются в начале слова:
В окинавском, как и в японском, есть мораический /N/. Перед губными согласными он произносится близко к слоговому [m̩], как в /ʔɴma/ → [ʔm̩ma]ʔмма «лошадь». Перед велярными и лабиовелярными согласными /N/ произносится близко к [ŋ̍], например, в /biɴgata/ → [biŋ̍gata]бингата, метод окрашивания ткани.
Исторически для записи окинавского применяли смесь кандзи и хираганы. Считается, что обе письменности были привезены в королевство Рюкю в правление короля Сюнтэна в конце XII века. Хирагана получила более широкое распространение, большинство писем и документов писали именно ею. Оморо-соси(яп.おもろさうしоморо со:си, сборник рюкюских песен XVI в.) и многие другие сохранившиеся памятники написаны исключительно хираганой[9] Кандзи использовались только при оформлении документов государственной важности, идущих за рубеж (в Японию). Старейшие надписи, выполненные с помощью кандзи — гравировка на каменной стеле в мавзолее Тамаудун, датируемой 1501 годом.
В результате аннексии королевства Рюкю в революцию Мэйдзи рюкюские языки были запрещены, население стали обучать литературному японскому.
На окинавском постепенно перестали писать. Сегодня для записи окинавского имеется несколько систем романизации и передачи японским письмом (катаканой, чтобы отметить его отличие от японского). Окинавские учёные предпочитают по традиции писать на окинавском с помощью кандзи и хираганы, но ввиду разрозненности данных нет единого взгляда на правописание. Раскол провоцирует и неестественный для окинавского характер хираганы, и отсутствие регулирующего органа.
Грамматика
В окинавском сохраняется несколько грамматических форм бунго, в частности, различение заключительной формы (終止形) и атрибутивной (причастной) (連体形); выражение родительного падежа частицей га (яп.が) (в диалекте Сюри утеряно); номинативная функция ну (яп.ぬ) (в японском её выполняет но (яп.の)), а также гоноративное разделение га и ну.
Возможно, окончания несовершенного вида -ун и -уру произошли от ури (бунго: вори (яп.居り, быть, существовать)): -ун развился из заключительной формы ури; -уру — из атрибутивной формы уру:
Аналогичная этимология приписывается окончаниями заключительной -сан и атрибутивной -сару форм прилагательных: окончание са (яп.さ) номинализирует прилагательные, например, красный (яп.赤いакай) → краснота (яп.赤さакаса). В окинавском к «са» добавился ари (бунго: существовать, иметь (яп.有り):
такасан (такай (яп.高い, высокий, громкий)) от така-са-ари;
ачисан (ацуй (яп.暑い, жаркий, душный)) от ацу-са-ари;
ютасару (ий (яп.良い, хороший, приятный) от юта-са-ару.
Brown, Keith; Ogilvie, Sarah. Concise encyclopedia of languages of the world (англ.). — Elsevier, 2008. — ISBN 0080877745.
Kaplan, Robert B. Language Planning and Policy in Asia: Japan, Nepal, Taiwan and Chinese characters (англ.). — Multilingual Matters, 2008. — ISBN 1847690955.
Noguchi, Mary Goebel; Fotos, Sandra. Proto-Japanese: issues and prospects (неопр.). — Multilingual Matters, 2001. — ISBN 1853594903.
