Умирающий и воскресающий бог — по мнению Джеймса Фрэзера и его последователей, широко распространённый мифологический архетип.

Согласно теории Дж. Фрэзера, изложенной им в книге «Золотая ветвь», образ умирающего и воскресающего бога (Осирис, Адонис) являет собой олицетворение сил природы, «умирающей» осенью и «воскресающей» с приходом весны (ср. также миф о Персефоне). Вариантом мифа является сюжет, согласно которому божество не гибнет, но уходит куда-то (нередко — в царство мёртвых, подобно Персефоне или Таммузу, то есть умирает символически), бесследно исчезает, а затем возвращается. Согласно обрядовой теории происхождения мифа Фрезера, все умирающие и воскресающие боги когда-то были реальными священными царями и обожествлёнными правителями, убитыми при первых признаках упадка плодородия в целях возрождения последнего. Постепенно ритуальное цареубийство сменилось жертвоприношениями.

Понятие «умирающий и воскресающий бог» встречается также в работах Джейн Эллен Харрисон.

Концепция отвергнута большинством современных исследователей, поскольку мифологии известны лишь «умирающие, но не воскресающие божества», либо «исчезающие на время, но не умирающие»^[1].

• Осирис^[2]
• Таммуз (Думузи-рыбак)
• Адонис
• Бальдр^[3]
• Дионис (Загрей, Вакх, Сабазий)
• Телепин
• Персефона (Прозерпина)
• Серапис
• Митра

Английский культуролог Джеймс Фрэзер в рамках своей теории выделяет ранние этапы развития культа умирающего и воскресающего божества:

1. Земля и урожай является главной ценностью для земледельца. Поэтому понять, как воздействовать на этот процесс, было одной из главных составляющих мышления человека. Сначала выделяется «дух зерна» — сила плодородия, та которая и ведёт к урожаю. Обычно он мыслился остающимся в последних несжатых колосьях, при помощи манипуляций с которыми («завивание бороды», «последний сноп») земледелец пытался сохранить и возродить плодородную силу земли.
2. «Дух зерна» с течением времени переходит в стадию Хозяина зерна, это уже не дух, но то, что им повелевает.
3. Персонификация (Ярило, Кострома, Кострубонько). Это ещё не боги — им не поклоняются, и культ их носит временный характер (почитание чучела в определённый праздник).
4. Обожествление — хотя аграрное происхождение его и не исчезло — празднование в честь них ещё сопряжено к земледелию, но уже и есть постоянное поклонение им (Персефона, Осирис и т. д.)

На основании этого Фрэзер выделяет и 5 стадий развития христианства^[4].

Также исторические этапы формирования представлений об умирающем и воскресающем боге как средоточии некоей сверхъестественной силы плодородия и плодовитости были выделены советским фольклористом В. Я. Проппом^[5]:

1. древнейший этап: воплощением силы является дерево
2. сила мыслится живущей в дереве
3. воплощение силы, отделяемой от дерева, антропоморфизируется, приобретает облик человеческого существа
4. антропоморфное существо получает имя и воплощается в виде чучела, о котором вспоминают только на время праздника
5. существу начинают приписывать уже постоянное существование, оно обретает божественный статус (Осирис, Таммуз, Аттис и др.)

Советский религиовед С. А. Токарев так же, как и Фрэзер считает, что умирающие и воскресающие боги — земледельческие божества, духи растительности, смерть и воскресение которых — олицетворение земледельческого процесса^[6].

Советский фольклорист Е. М. Мелетинский относит миф об умирающем и воскресающем боге к календарным мифам. Он пишет: «календарные мифы (теснее всего связанные с земледельческими культами и в значительной мере ими порождённые) повествуют либо об исчезновении и возвращении, об убийстве и воскресении земледельческого бога, иногда с чертами царя-жреца, либо о борьбе мифических персонажей, персонифицирующих бесплодный и плодородный сезоны, либо о том и о другом вместе. Важный момент ритуала плодородия часто остаётся за пределами самого мифического рассказа»^[7].

Русский философ А. Ф. Лосев считал, что представление об умирающем и воскресающем боге появилось в эпоху матриархата. Оргиастический юный бог был одновременно и сыном, и любовником Великой матери-богини, ключевой фигуры в мифологии «зрелого матриархата»^[8]. Этот бог, по его мнению, был лишь придатком единой космической богини, этой «стихийно-чудовищной силы», управляющей решительно всем в мире^[9].

Российский религиовед Е. А. Торчинов вслед за Д. С. Мережковским подверг теорию Джеймса Фрэзера жёсткой критике. Он замечает, что объяснять культ умирающего и воскресающего божества как чисто аграрный начали ещё апологеты раннего христианства, поскольку культы Аттиса и подобных ему богов слишком сильно напоминали учение о воскресении Христа. Торчинов считает, что аграрный аспект — лишь одна из многих сторон этого культа, и делать его ведущим — значит менять местами причину и следствие. Сам он, в свою очередь, предлагает трактовать культ умирающего и воскресающего бога «изнутри», с позиций мифологического сознания, и привлекает для этого дискуссионную «трансперсональную психологию» Станислава Грофа. Экзальтированные обряды этого культа, экстатическое переживание смерти и воскресения вместе с божеством, как пишет Торчинов, являются отражением родовых психических травм человека и одновременно их преодолением^[10]. Таким образом, Фрэзер исследует исторический аспект проблемы, происхождение мифа и обряда об умирающем и воскресающем боге, тогда как Торчинов акцентирует внимание на психологической стороне культа, рассматривая его как бы «изнутри», как отдельный феномен.

По мнению Дж. Смита, отказаться следует от самой категории «умирающего и воскресающего божества», как порождённой произвольными реконструкциями. Он подвергает критике обе интерпретационные модели, предложенные Фрэзером:

Эвгемеристическая теория имеет эмпирические проблемы. Сведения о сакральном цареубийстве ограничены и двусмысленны; там, где оно имеет место, не наблюдается никакой связи с фигурой умирающего бога. Натуралистическое объяснение ущербно уже на уровне теории. Современная наука небезосновательно отвергает интерпретацию богов в качестве проекций природных явлений^[11].

Философское осмысление мифа об умирающем и воскресающем боге и связанных с ним мистерий началось ещё в античности школой орфиков. Растерзанный Дионис-Загрей рассматривался ими, как мировая душа — разделённая на бессчётное множество фрагментов мироздания, и в то же время всегда единая. Дионис стремился преодолеть фрагментированность, атомизированность мира, символом которых являлись титаны. Растерзание Диониса титанами стало путём к установлению всеохватывающего божественного всеединства. Титаны при этом преобразовались в людей, обладающих с тех пор двойственной, титаническо-дионисийской природой^[12]. С другой стороны, как сообщает Диодор Сицилийский, в античности была распространена и натуралистическая трактовка этого мифа, в которой Дионис ассоциировался с виноградной лозой в земледельческом цикле^[13].

О христианских теологических трактовках см. в статье «Воскресение Иисуса Христа».

Карл Густав Юнг объяснял глубинные истоки мифа об умирающем и воскресающем боге в рамках теории психоанализа и делал акцент на сюжетах оскопления бога и его связи с матерью (Астарта, Кибела, Богородица и др.). Божество им интерпретировалось в связи с противоречивостью либидо, которое одновременно проявляет и безграничное желание жизни, и волю к смерти. Умирающий и воскресающий бог по мнению Юнга — «томящаяся тоскою по матери инфантильная личность, жертвующая, под видом Митры, желанием (libido), под видом же Христа идущая на смерть; оба действуют и добровольно, и недобровольно». В момент смерти жизнь — плодородие и либидо — исчезает, возвращаясь в мать, из лона которой она возвращается обновлённой. Бог умирает, принося себя в жертву для матери, и возвращается в её чрево, вступая таким образом с ней в священный брак: «наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя» (Откр. 19:7)^[14].

Известный религиовед Мирча Элиаде трактует миф об умирающем и воскресающем божестве в рамках своей космогонической теории. Как он пишет, роль божества в этих культах играет царь, который должен был сначала ритуально умереть, спуститься в преисподнюю и наконец воскреснуть. Ритуал этот проводился ежегодно с целью обновления Вселенной: смерть божества — это разрушение и гибель мира, возврат к первичному Хаосу, а воскресение — сотворение нового мира. В этом, как писал Элиаде, проявлялось единство противоположностей (coincidentia oppositorum), поскольку жизнь невозможна без наличия смерти: «то, что ты сеешь, не оживёт, если не умрёт» (1Кор. 15:36). Однако появление этой концепции, вышедшей позже далеко за рамки аграрных культов, Элиаде связывал всё же с открытием земледелия^[15].

В 2010-х годах религиовед и антрополог Паола Корренте провела обширное исследование статуса категории «умирающий и воскресающий бог». Хотя она согласна с тем, что многие конкретные доказательства Фрейзера были ошибочными, она утверждает, что категория в целом является валидной, хотя и предлагает внести изменения в конкретные критерии. Корренте уделяет особое внимание нескольким ближневосточным и месопотамским богам, которые, по её мнению, были в значительной степени проигнорированы как Фрэзером (у которого не было доступа к большинству соответствующих текстов), так и его более поздними критиками. Эти примеры включают богиню Инанну в шумерских текстах и Баала в угаритских, чьи мифы, как утверждает Корренте, предлагают конкретные примеры смерти и воскрешения. Корренте также использует пример Диониса, чья связь с этой категорией более сложна, но все ещё в значительной степени игнорируется или неверно характеризуется другими учеными, включая самого Фрейзера, по её мнению^[16][17].

По состоянию на 2009 год в «Энциклопедии психологии и религии» Лиминга текущий научный консенсус оценивается как неоднозначный: некоторые ученые отвергают «широкую универсалистскую категорию» Фрейзера, предпочитая подчеркивать различия между различными традициями, но другие продолжают считать эту категорию применимой^[18][19].

Джеральд О’Коллинз утверждает, что поверхностное применение аналогичного символизма — это случай параллеломании, которая преувеличивает значение пустяковых сходств, давно оставленных основными учеными^[20]. В противовес этому мнению Меттингер, утверждает, что многие боги мистических религий действительно умирают, спускаются в подземный мир, оплакиваются, извлекаются женщиной и возвращаются к жизни^[21].

• 
  Осирис
• 
  бюст Аттиса
• 
  античная статуя Адониса
• 
  «Сошествие во ад»,
  Андрей Рублёв 1408-1410
• 
  сцена похищения Персефоны Аидом на римском саркофаге
• 
  убийство Бальдра
• 
  похороны Костромы,
  рисунок с лубка, XIX век

• Отто Б. Приносимый в жертву бог // Вестник древней истории. — 1996. — № 2.
• Пропп В. Я. Русские аграрные праздники: Опыт историко-этнографического исследования
• Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии
• Smith J. Z.^[англ.] "Dying and Rising Gods." // The Encyclopedia of Religion^[итал.]: Vol. 3. / Ed. Mircea Eliade. New York: Simon & Schuster; Macmillan, 1987. (Умирающие и воскресающие боги/ Пер. с англ. и прим. И. С. Анофриев)