PROFILPELAJAR.COM

Митрофан Васильевич Лодыженский
Митрофан Васильевич Лодыженский
Дата рождения	28 января 1852
Дата смерти	18 мая 1917 (65 лет)
Место смерти	Российская империя, Тульская губерния, г. Тула
Гражданство	Российская империя
Род деятельности	философ, государственный деятель
Награды и премии

Митрофа́н Васи́льевич Лоды́женский (иногда: Лады́женский^[1]; 15 февраля 1852 — 27 декабря 1917, Тула) — русский писатель и религиозный философ, рациональный мистик; статский советник.

Биография

Отец — Василий Васильевич (1816—187?), мать — Ольга Алексеевна (рожд. Чулкова, в иночестве Олимпиада, 1818—1895 гг.), сестры Варвара, Екатерина, Ольга и Евдокия. Отец, мать и три сестры (кроме Варвары) приняли монашеский постриг ^[2].

В 1873 г. окончил земледельческий институт в Санкт-Петербурге. Служил старшим лесничим, службу по лесному ведомству в начинал Вологодской губернии. В Тульской губернии занимал должность земского начальника в Чернском уезде. В 1884—1886 гг. начальник отделения лесного департамента. С 1 мая 1896 по 8 августа 1898 — семипалатинский вице-губернатор^[2]; также был вице-губернатором витебским (8 августа 1898 — 18 мая 1902), ставропольским и могилевским^[3].

Награждён орденами Св. Владимира 3-й и 4-й степени, Св. Станислава 2-й и 3-й степени, Св. Анны 3-й степени. Внесен в 6-ю часть дворянской родословной книги Тульской губернии в 1898 г.^[4].

После выхода в отставку занялся литературным трудом, развивая идеи эзотерической философии применительно к христианству.

Летом 1910 года с женой Ольгой Павловной (в других источниках: Ольгой Александровной^[5]) жил в десяти верстах от Ясной поляны в имении в деревне Басово^[6]. Общался с Л. Н. Толстым. Во второй книге «Мистической трилогии»^[7] Лодыженский описывает своё посещение Толстого. Разговор их шёл об индусской философии, о йогах, о теософии, о гипнотизме и о науке, он подробно записан А. Б. Гольденвейзером в его книге «Вблизи Толстого»^[8]. С М. В. Лодыженским приезжала его жена и их знакомый С. В. Чиркин — бывший управляющий русским консульством в Бомбее; он рассказывал Толстому об Индии. Толстой бывал в Басово у Лодыженских (4 августа 1910 в сопровождении Д. П. Маковицкого), где они беседовали о христианских подвижниках^[9], а в конце июля 1910 года Толстой специально приезжал к Лодыженскому, чтобы познакомиться с «Добротолюбием»^[10], впоследствии очень сожалея, что раньше не знал этих книг^[11].

Был другом А. Л. Волынского и оккультиста П. Д. Успенского (искателя «четвертого измерения»)^[12].

Был членом и секретарем Российского Теософского общества^[13]. Разрабатывал как и Е. П. Блаватская, В. Шмаков, Л. А. Тихомиров и другие, пути синтеза философии, религии и мистики. Знал индусскую йогическую традицию мысли, проводил аналогии между православной и инд. мыслью^[14], полагая, что они сущностно едины^[13]. Так на заседании Религиозно-философского общества 24 ноября 1909, посвященном теософии, Лодыженский заявил: «Возможно быть истинным христианином и истинным теософом». Однако позже он убедился, что это невозможно, и из Теософского Общества вернулся в православие^[15].

Лодыженский бывал в Индии и Японии^[8]

Умер 27 декабря 1917 года «от кровоизлияния в мозг» и был погребён на кладбище тульского Успенского женского монастыря^[16].

Критика произведений Лодыженского

В своей рецензии^[17] на вторую часть «Мистической трилогии» профессор Московской духовной академии по кафедре апологетики Сергей Сергеевич Глаголев заметил, что «Лодыженский в своей книге просто, ясно и убедительно с православной точки зрения устанавливает апологетическое значение мистических явлений» (стр. 384) и отнес книгу к «экспериментальной апологетике» (стр. 385). Хотя профессор в целом охарактеризовал книгу как «полезную и назидательную» (стр. 385), выразив одобрение тем, что «мистические чаяния … в книге г. Лодыженского … принимают православное направление» (стр. 352), он также указал на целый ряд мелких (недостатки корректуры, опечатки, фактические неточности) и серьёзных недостатков, а также сомнительных утверждений.

Как указал С. С. Глаголев, «Лодыженский не принадлежит к числу профессиональных ученых. Ему не известны приемы научной техники» (стр. 382—383), он «не подвергает исторической критике приводимых им сообщений» (стр. 357), поэтому «по отношению к источникам и пособиям во имя интересов той самой истины, которая так дорога г. Лодыженскому, желательны более критическое отношение и более тщательный выбор» (стр. 357). Так, в частности Лодыженский привлекает для своих целей беллетристов — Эмиля Золя и Л. Н. Толстого, что представляется «рискованным и опасным» (стр. 359), доверчиво руководствуясь трудом Фаррара, который называет капитальным и даже первоисточником, дает странную характеристику арианства (стр. 381—382), доверяет теософичке Анне Безант, проводя сравненительную характеристику «Духовных упражнений» Игнатия Лойолы и метода раджа-йога (стр. 372). В целом Глаголев замечает, что «доверчивое отношение автора к пособиям, некритичность и пользование пособиями, так сказать, третьего и четвертого разряда сделали то, что на страницах его во многих отношениях поучительной книги находится много утверждений, правда, по большей части не относящихся к существу дела, вызывающих сомнения или даже прямо нуждающихся в исправлении» (стр. 361).

По этой причине, а также, видимо, по причине влияния антихристианских учений, которые исповедовал Лодыженский, в его книге можно найти неточные и даже весьма сомнительные с точки зрения православного христианина утверждения. Так проф. Глаголев замечает, что Лодыженский «утверждает, что подвижничество индусское наиболее прославлено в последнее время сравнительно с подвижничеством христианским, причем сам автор признает безусловное превосходство последнего» (стр. 362) и соглашается с публицистом М. О. Меньшиковым, что «христианство ныне договорилось до проклинающего Христа ницшеанства, до враждебного Христу масонства, до отрицающего Христа позитивизма, до полного безверия агностиков и нигилистов, до полного безбожия анархистов» (стр. 363). Также «Лодыженский совершенно устраняет участие личной воли в благодатной молитве» (стр. 374), употребляет несогласное с православным догматом о триипостасности Божества выражение «вся Божественную Ипостась Святой Троицы» (стр. 374) и не замечает, что в сущность христианского мученичества не столько в непоколебимой твердости, сколько в принятии смерти со смирением и любовью в противовес ненависти и гордости, которые поддерживали иных подвергаемых мучениям людей (стр. 381).

Кроме того, в своей рецензии проф. Глаголев отметил, что в труде Лодыженского есть гипотезы и теории, сомнительные с точки зрения научной. Так, «на 39 стр. автор выдвигает совершенно парадоксальный тезис, что развитие авиации и изобретение беспроволочного телеграфа дают нам теперь больше возможности представлять мистические созерцания, чем в эпоху древних подвижников» (стр. 363—364), а также принимает странную теорию эволюции мистических чувств канадского психиатра д-ра Ричарда Бекка, автора книги «Космическое сознание», по которой «высшие психические способности… проявляются сначала у отдельных исключительных личностей, потом делаются более частыми, дальше становятся доступными для развития или приобретения у всех и, наконец, начинают принадлежать всем людям от рождения» (стр. 379—380).

Критика Лодыженским католицизма

Отдельной темой в книге «Свет незримый» выступает критика католицизма. Здесь Лодыженский также не избежал ошибок и неточностей. В своей рецензии^[17] проф. Глаголев замечает (стр. 358):

«Г. Лодыженский противополагает православию католицизм, как истине полной истину неполную, осложненную чувственным, мирским элементом. Превосходство православия в его книге выступает с поразительною яркостью, но под условием, если католицизм изображен у него правильно. Но г. Лодыженский дает нам католицизм в изложении протестантов. Из католических сочинений он привлекает лишь „подражание Христу“, которое уверенно считает произведением Фомы Кемпийского и Духовные упражнения Игнатия Лойолы. Этого мало. Для изображения Франциска Ассизского он пользуется книгами В. И. Герье и П. Сабатье. Но тот и другой—протестанты. Наш автор владеет французским языком. На французском языке он может найти католические книги излагающие то, что относится к существу его труда. Назову: Ioly — психология святых, Chollet — психология избранных, Poulin — благодатные дары молитвы (опыт мистического богословия), Meric — Другая жизнь. Книги эти не велики, не дороги и легко могут быть найдены. Из них автор мог бы увидать, что то, что ему представляется в католицизме всеобщим, на самом деле является местным. Найдет он в мистическом богословии рассуждения и о том, что рядом с благодатными радостями подвижникам обычно посылались болезни (Так было от дней ап. Павла и у нас до дней Серафима Саровского и Амвросия Оптинского). Болезни подавались, дабы не превозносились, дабы пребывали в смирении. Таким образом призыв к смирению мы находим и на западе. Точка зрения на католицизм, устанавливаемая г. Лодыженским, принципиально правильна, но она должна быть изменена в деталях и должна быть лучше обоснована. Если бы автор характеризовал католицизм при помощи католических сочинений, он явился бы гораздо более убедительным.»

Также проф. Глаголев указывает (стр. 371)^[17] на неправильное понимание Лодыженским догмата о безошибочности папы и допущенные им грубые неточности в изложении исторических фактов, связанных с этим догматом:

«На стр. 87 г. Лодыженский сообщает, что папа у католиков является непогрешимым владыкою. На 104 стр. он пишет, что от францисканцев было потребовано „полное подчинение их наместнику Христа на земле, безгрешному папе“. Где, у какого писателя г. Лодыженский мог найти наименование папы безгрешным? Ни в XIII в. при Франциске, ни в XV при Лойоле не было ещё догмата о непогрешимости папы. Догмат был провозглашен в 1870 г., но этот догмат учит лишь, что папа непогрешим в изложении христианского учения, когда он учит „ex cathedra“ от лица всей церкви. Это выражение „ex cathedra“ сообщает эластичность догмату и ослабляет его опасные последствия. Догмата о личной безгрешности папы или даже о непогрешимости его в делах управления в католической церкви не существует. По мысли г. Лодыженского, обеты безусловного подчинения папе были чреваты роковыми последствиями. Но так ли это? Теория и практика — две вещи разные. Теоретически папы были безусловными владыками иезуитов; фактически иезуиты часто правили папами. А если так, то устанавливаемая г. Лодыженским связь между подчинением католической церкви папе и отсутствием смирения у католиков является проблематическою.»

В книге «Свет незримый» Лодыженский приводит популярное среди ряда православных полемистов сравнение мистики Серафима Саровского и Франциска Ассизского^[18]. Проф. Глаголев замечает (стр. 385)^[17]:

«Являясь апологетом религии, г. Лодыженский указывает в своей книге религиозную истину в христианстве в его православной форме. Свой тезис „православие есть истина“ он опять таки доказывает не отвлеченными соображениями, а практическими. Он, можно сказать, руководится словами Христа об учителях: „по плодам их узнаете их“ ( Мф. 7:16). Он указывает лучший плод католицизма во Франциске Ассизском и противополагает ему смиренного Серафима Саровского. И в изложении г. Лодыженского — правдивом и бесхитростном чистый образ Серафима и стоящих за ним подвижников первых веков являются действительно убедительными доказательствами истинности православия.»