Никола́й Никола́евич Рае́вский (1801—1843) — русский генерал-лейтенант из рода Раевских, командир Черноморской береговой линии, основатель ряда северокавказских крепостей, в том числе один из основателей Новороссийска (1838).
Легенда о том что генерал Раевский увлёк своих сыновей (шестнадцатилетнего Александра и одиннадцатилетнего Николая) в одну из атак во время важного сражения, когда русские войска, воодушевлённые их примером, удержали корпус маршала Даву, стала темой произведений Жуковского, Пушкина и других писателей. Эта легенда Отечественной войны запечатлена во множестве картин и описана в различных исторических сочинениях. Тем не менее, сам генерал отрицал этот случай[1].
Живя в Царском Селе, Раевский познакомился и сдружился с лицеистом Пушкиным, и отношения их навсегда остались очень близкими, хотя приятели, после совместного путешествия в 1820 году на Кавказ и в Крым[2], виделись уже редко (в 1829 году во время турецкой войны, в 1832 году в Москве и в 1834 году в Петербурге).
24 апреля 1819 года Раевский получил чин ротмистра, а 23 октября 1821 года определён адъютантом к начальнику Главного Штаба барону И. И. Дибичу. 12 декабря 1823 года Раевский был произведён в полковники с переводом в Сумской гусарский полк, но уже 1 января 1824 года перешёл в Курляндский драгунский, а 14 июня 1825 года — в Харьковский драгунский полк. Близкие, даже родственные отношения со многими декабристами (его зятья — М. Ф. Орлов и князь С. Г. Волконский, дядя В. Л. Давыдов и др.) повели за собой арест его по подозрению в участии в их замыслах (содержался под стражей с 4 по 17 января 1826 года), но допрос в Петербурге, куда он был привезён вместе со своим братом Александром, выяснил его невиновность. Он был освобождён с оправдательным аттестатом, причём Николай I лично принёс ему свои извинения.[3]
С назначением 16 сентября 1826 года командиром Нижегородского драгунского полка (которым в 1792—1797 годах командовал его отец) началась боевая служба Раевского. Едва успев стать во главе полка, он принял участие — сперва под начальством Ермолова в усмирении Нухинской и Ширванской провинций, а затем, по прибытии на Кавказ Паскевича — во всех значительных сражениях Персидской кампании, как-то при Нахичевани. 2 октября 1827 года он получил орден Святого Георгия 4-й степени (№ 4037 по списку Григоровича — Степанова)
За отличие в сражении с персами под командованием Аббас-Мирзы 5-го июля 1827 года при Джеван-Булахе, где полк под его командованием взял два неприятельских знамени.
Затем он участвовал в делах Аббас-Абаде, Сардар-Аббаде, при взятии Эривани и в других, более мелких сражениях. За участие в Персидской войне Раевский получил ещё орден Святой Анны 2-й степени, а его полк — георгиевские штандарты.
Во время войны с Турцией, находясь с полком под личным начальством Паскевича, Раевский принимал участие во взятии Карса (за что получил алмазные знаки к ордену св. Анны 2-й степени), Ахалкалак (за что награждён орденом Святого Владимира 3-й степени) и Ахалцыха (за что 1 января 1829 года получил чин генерал-майора). 4 марта 1829 года он получил Высочайшее благоволение за особенное усердие и деятельность при исполнении возложенного на него поручения провести переговоры с лезгинами, жившими на границе Кахетии, и склонить их к прекращению грабежей и возвращению захваченного.
Успехи Раевского возбудили к нему неприязнь у Паскевича, находившегося на пике своей славы и влияния на императора. Паскевич обвинил Раевского перед императором Николаем I в связях с сосланными на Кавказ декабристами и добился его отстранения от должности. В то же время у Раевского умер отец. Назначенный 14 декабря 1829 года, состоять при начальнике 5-й Уланской дивизии ещё около двух лет Раевский пробыл на Кавказе, передавая Нижегородский полк своему преемнику, и испытывая ряд неприятностей в сношениях своих с Паскевичем. 29 мая 1831 года Раевский был назначен «состоять по кавалерии», вскоре приехал в Петербург добиваться восстановления своих прав, утерянных из-за конфликта с Паскевичем. 24 декабря был назначен состоять при начальнике 4-й гусарской дивизии, а затем (2 июня 1833) командиром 2-й бригады 2-й Конно-Егерской дивизии. Раевский жил то в Москве, то в своих имениях в Киевской губернии, то в Петербурге, то, наконец, в Крыму, в своём поместье Тессели, после того как 14 марта 1833 года был снова «отчислен по кавалерии».
Только в 1837 году, с назначением 21 сентября начальником 1-го Отделения Черноморской прибрежной линии, Раевский снова получил возможность найти применение к делу своих богатых сил, энергии и знаний. Быстро ознакомившись с новым для него краем, на который тогда было обращено особенное внимание императора Николая, стремившегося окончить замирение Кавказа, — Раевский в самом непродолжительном времени проявил свои блестящие дарования военачальника, администратора и дипломата. Успешные десантные высадки его отрядов у Туапсе (1838), Субаши, Псекупсе (1839) и других пунктов Черноморского побережья, возведение целого ряда укреплений (форта Раевского, названного так по Высочайшему повелению в 1839 г.), а одновременно дипломатические сношения с горцами и стремление замирить их посредством установления торговых сношений и развития цивилизации, забота о солдатах, о боевых и других запасах для пехоты и флота, — вся эта сложная работа кипела в руках Раевского; к сожалению, однако, он встречал постоянные препятствия при исполнении своих широких и смелых планов в лице графа П. X. Граббе, князя А. И. Чернышёва и других лиц, с которыми молодому генералу никак не удавалось найти общий язык.
Анна Михайловна Раевская, портрет работы Е. П. Житнева, 1836 г.
Император Николай, вскоре и лично убедившийся в знаниях и способностях Раевского и наградивший его 9 августа 1838 года, за отличие в делах против горцев, чином генерал-лейтенанта, 28 августа того же года орденом Белого Орла при рескрипте, а 12 апреля 1839 г. назначивший его Начальником всей Черноморской Береговой линии, — в скором времени поддался влиянию врагов Раевского, который, чувствуя невозможность успешно работать при враждебном отношении к нему Петербургских властей, устранился от дел: отчислился по кавалерии (6 февраля 1841 г.), а затем (26 ноября 1841 г.) окончательно вышел в отставку.
Женившись 22 января 1839 года на фрейлине Анне Михайловне Бороздиной (1819—1883), дочери генерала Михаила Бороздина, он занялся сельским хозяйством в своих обширных имениях, с особенной любовью предаваясь трудам по садоводству; этим вопросом он занимался с молодых лет, культивируя различные растения в Крыму, в поместье своём и жены; он состоял членом нескольких специальных обществ и находился в постоянных письменных и личных сношениях с известными садоводами X. X. Стевеном, Ф. Б. Фишером, Ф. Фальдерманом, Н. Гартвисом и другими. Захворав, по дороге в Москву, в своём имении Красненьком, Воронежской губернии, он скончался здесь 24 июля 1843 г. от рожистого воспаления[4], всего 41 лет от роду; здесь он и погребён.
Лица, знавшие Н. Н. Раевского, оставили о нём самые благоприятные отзывы. Пушкин сошёлся с ним, как сказано было выше, ещё будучи лицеистом, и очень ценил его литературный вкус и образование; в 1838 году брат поэта — Лев, состоял адъютантом при Раевском, а в Персидскую и Турецкую войны 1827—1829 гг. служил в Нижегородском полку под его начальством. Граф М. С. Воронцов был в очень дружеских отношениях с Раевским и вёл с ним деятельную переписку, равно как адмирал М. П. Лазарев и многие другие деятели на военном поприще в 1826—1841 годах.
Тепло отзывается о Раевском Г. И. Филипсон, служивший при нём с 1838 года и оставивший подробные воспоминания о деятельности Раевского в должности начальника 1-го Отделения Черноморской прибрежной линии. По его словам,
Н. Н. Раевский был высокого роста, смугл, крепко сложен и вообще массивен; черты лица его были выразительны; он очень хорошо владел французским языком, знал литературу, много читал; способности ума его были более блестящи, чем глубоки. У него было много остроумия и особливо доброй и простодушной весёлости. В его обращении всегда видно было что-то искреннее и молодое; он говорил и писал очень хорошо… Физически он был крайне ленив, но ум его всегда был в работе. В обществе его невозможно было не заметить… В служебных делах и отношениях он не напускал на себя важности и всё делал как бы шутя.
«Из меня сделали римлянина, милый Батюшков», сказал он мне, — … Про меня сказали, что я под Дашковкой принёс на жертву детей моих. «Помню, — отвечал я, — в Петербурге вас до небес превозносили». — «За то, чего я не сделал, а за истинные мои заслуги хвалили Милорадовича и Остермана. Вот слава, вот плоды трудов!» — «Но помилуйте, ваше высокопревосходительство, не вы ли, взяв за руку детей ваших и знамя, пошли на мост, повторяя: вперёд, ребята; я и дети мои откроем вам путь ко славе, или что-то тому подобное». Раевский засмеялся. "Я так никогда не говорю витиевато, ты сам знаешь. Правда, я был впереди. Солдаты пятились, я ободрял их. Со мною были адъютанты, ординарцы. По левую сторону всех перебило и переранило, на мне остановилась картечь. Но детей моих не было в эту минуту. Младший сын сбирал в лесу ягоды (он был тогда сущий ребёнок, и пуля ему прострелила панталоны); вот и всё тут, весь анекдот сочинён в Петербурге. Твой приятель (Жуковский) воспел в стихах. Гравёры, журналисты, нувеллисты воспользовались удобным случаем, и я пожалован римлянином. Et voila` comme on e’crit l’histoire! (Вот как пишется История!)
Вот что мне говорил Раевский.
— Батюшков. Чужое — моё сокровище. Из записной книжки 1817 г.
↑Санеев С. А. «Век служи, Раевский, с нами, мы с тобою и штыками опрокинем свет». Основатель Новороссийска генерал-лейтенант Н. Н. Раевский — герой войны 1812 года и друг А. С. Пушкина. // Военно-исторический журнал. — 2006. — № 6. — С.68-73.
.jpg)
