Родился 12 (23) июля 1714 года в семье ростовского воеводы Иллариона Гавриловича Воронцова (1674—1750) и его супруги Анны Григорьевны, урождённой Масловой (ум. 1740). Его родители — мелкие помещики, владевшие всего двумястами душами крестьян.
Четырнадцати лет он был определён камер-юнкером при дворе великой княжны Елизаветы Петровны; вместе с Шуваловым стоял сзади саней, на которых цесаревна поехала в казармы Преображенского полка в ночь провозглашения её императрицей; он же вместе с Лестоком арестовал Анну Леопольдовну с её семейством. За это Елизавета пожаловала его действительным камергером, поручиком новоучреждённой лейб-компании и сделала владельцем богатых поместий. Ему был пожалован лейб-компанейский герб с девизом Semper immota fides («Верность никогда непоколебимая»). Женой Михаила Илларионовича стала 3 января 1742 года графиня Анна Карловна Скавронская, двоюродная сестра государыни.
Грамотой императора Карла VII, от 16 (27) марта 1744 года, генерал-поручик, действительный камергер и лейб-компании поручик Михаил Илларионович Воронцов был возведён, с нисходящим его потомством, в графское Римской империи достоинство[1] и вслед за тем назначен вице-канцлером. Поскольку у него не было мужского потомства, римский император Франц I, грамотой от 8 (19) января 1760 года, разрешил распространить графское Римской империи достоинство на родных братьев — действительного камергера, генерал-поручика Романа и действительного камергера Ивана Илларионовичей Воронцовых, с нисходящим их потомством.
При иностранных дворах Воронцов пользовался репутацией миролюбца, не желающего вмешивать Россию в европейские войны. В елизаветинском правительстве он сдерживал проавстрийскую направленность политики канцлера А. П. Бестужева-Рюмина, ибо в большей степени ориентировался на Францию.
В 1746 году Воронцов оказался в немилости и не у дел: ему повредили сношения с Фридрихом II и дружба с опальным Лестоком. Обвинения были выдвинуты в то время, когда вице-канцлер «взял отпуск и стал разъезжать по Европе, удивляя Париж халатом на пуху из сибирских гусей, а папу Бенедикта XIV необыкновенной глупостью, проявленной им в разговоре о воссоединении церквей»[2]. По возвращении в Петербург ему удалось оправдаться от навета и вернуть себе расположение императрицы. Также удалось отвести позднее обвинения австрийского лагеря в получении взяток от прусского короля. В качестве компенсации ему был дарован городок Мариенбург в Лифляндии.
Когда в 1758 году канцлера Бестужева постигла опала, на его место был назначен Воронцов. Унаследовав от Бестужева-Рюмина так называемую «систему Петра» — союз с Австрией (против Турции), он при Елизавете Петровне деятельно продолжал войну с Пруссией, но при Петре IIIедва не вступил с ней в союз. Вяло пытался отговорить Петра от войны с датчанами за Голштинию.
Воронцов был весьма привержен Петру, который заявлял о намерении взять в жёны его племянницу, Елизавету Романовну. Даже после переворота 29 июня 1762 года он старался отстоять его права. Находясь с императором в Ораниенбауме, он вызвался ехать в Петербург, чтобы «усовестить» Екатерину и попал под домашний арест за отказ присягнуть императрице. Он принёс присягу одним из последних, когда услышал о смерти Петра Фёдоровича.
Тем не менее Екатерина II, видевшая в нём опытного и трудолюбивого дипломата, оставила его канцлером. Необходимость делить свои труды (по дипломатическим сношениям) с Н. И. Паниным, державшимся совершенно другой системы, вытекавшие отсюда недоразумения с ним и другими приближёнными императрицы, например с Григорием Орловым, и холодность самой императрицы вкупе с обострившимися недугами вынудили Воронцова в 1763 году уехать в длительный заграничный отпуск.
Несмотря на щедрость императрицы Елизаветы, пожаловавшей ему деревни и заводы, он постоянно нуждался в деньгах, вечно просил субсидий или об уплате долгов и выпрашивал всё, что только было возможно. Чтобы покрыть издержки на строительство дворцов, он вступал в рискованные предприятия, в том числе связанные со спекуляцией хлебом и с иностранным капиталом. В конце концов свой недостроенный дворец на Садовой улице он продал в казну, а далёкий Мариенбург уступил лифляндскому помещику Фитингофу.
По возвращении в Россию в 1765 году он пытался вернуться к делам, но был уволен от службы, после чего поселился в Москве, где и скончался 15 (26) февраля 1767 года. Погребён рядом с родителями в монастыре на Воздвиженке, который был снесён в 1934 году[3]. Единственная дочь Анна Михайловна пережила его ровно на два года. Поскольку она не жила со своим законным мужем А. С. Строгановым и детей не имела, наследство канцлера после судебных разбирательств было поделено между его братьями.
Оценки личности Воронцова в исторической литературе весьма разноречивы. «Продажный, но в известном смысле всё-таки честный человек», — такую парадоксальную характеристику дал ему К. Валишевский[2]. Малоспособным и малообразованным считал его Манштейн. Не жаловавшая Воронцова императрица Екатерина II высказывается безапелляционно: «Гипокрит, каких не бывало, вот кто продавался первому покупщику; не было [иностранного] двора, который бы не содержал его на жаловании»[4].
Нельзя отказать Воронцову в сдержанности и осторожности. Иностранные посланники тщетно ждали от него решительных ответов. Он обнадёживал всех, но скрывал истинные намерения[5]. По мнению ряда иностранных наблюдателей, Воронцов был поставлен во главе ведомства иностранных дел как ширма, прикрывающая братьев Шуваловых. Он был гораздо более образован и обходителен, чем Шуваловы, и потому идеален «для представительства и обмена любезностями с послами»[2].
М. И. Воронцов покровительствовал М. В. Ломоносову и на его средства был воздвигнут мраморный памятник на могиле учёного.
Дети
В браке с графиней Анной Карловной Скавронской (1722—1775), двоюродной сестрой императрицы Елизаветы Петровны, имел четверых детей:
Ввиду отсутствия у канцлера прямых наследников мужского пола продолжателями рода Воронцовых были его братья — Роман Илларионович (1717—1783) и Иван Илларионович (1719—1786).
.jpg)
