«Старый пруд» — хайку (трёхстишие) японского поэта Басё. Считается идеальным произведением японской поэзии, вершиной жанра и образцом простоты и безыскусности^[1]. Отличается совершенной звуковой гармонией^[2], содержит несколько глубинных слоёв^[3].

Басё создал это стихотворение весной 1686 года, и оно было опубликовано в августе того же года благодаря его ученику Какэю Ямамото (яп. 山本荷兮, 1648—1716), открывая коллективный сборник «Весенний день» («Хару-но хи»)^{[4][5][К. 1]}. В составленном Какэем сборнике было только три хайку Басё^[6]. В том году поэт не путешествовал и жил в своей хижине в Эдо, общаясь с учениками^[3].

Окончательный текст стихотворения звучит так:

古池や

蛙飛びこむ

水の音

Фуруикэ я

Кавадзу тобикому

Мидзу-но ото

Старый пруд!

Прыгнула лягушка.

Всплеск воды.

(пер. Т. И. Бреславец^[7])

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка.

Всплеск в тишине.

(пер. В. Марковой^[8])

Старый пруд заглох.

Прыгнула лягушка.

Слышен тихий всплеск.

(пер. Н. И. Конрада^[9])

Д. Барнхилл приводит два варианта английского перевода:

«стихотворный»:

old pond -

a frog jumps in,

water’s sound ^[10]

и «прозаический»:

sitting by an old pond

a frog jumps in

giving off the sound of water ^[11].

В. Н. Маркова обращает внимание, что в оригинале слова «лягушка прыгает» стоят в позиции определения перед словом «вода» (мидзу), и второй и третий стих связаны (в отличие от ряда переводов)^[4].

Японский мыслитель XX века Дайсэцу Судзуки упоминает, что ключевой образ стихотворения возник в ходе диалога Басё с дзэнским учителем Буттё, который был настоятелем храма в Касиме провинции Симоса, и Басё обучался у него в 1681 году^[12][13][14]:

Буттё. Чем вы занимались всё это время?

Басё. После дождя мох такой зелёный.

Буттё. Что же раньше — Будда или зелень мха?

Басё. Слышали? Лягушка прыгнула в воду.

С этого времени, согласно Судзуки, началась новая эпоха в истории хайку^[15].

История сочинения хайку известна из рассказа ученика Басё Кагами Сико^[яп.] в книге «Кудзу-но Мацубара» (1692)^[16]: однажды весной «Старец из Банановой обители наслаждался уединением» к северу от Эдо:

…чуть накрапывал дождик, тихонько ворковали голуби, и цветы сакуры лениво роняли лепестки под нежным дуновением ветерка. То был день, когда особенно жалеешь о том, что скоро минует третья луна. Часто слышались всплески — это лягушки прыгали в воду.

Имеется в виду пруд рядом с жилищем Басё («Банановой кельей») в Фукагаве, предместье Эдо, где поэт поселился в 1680 году; в конце 1682 года жилище Басё сгорело, но вскоре было восстановлено^[17][18].

Дональд Кин полагает, что из описания Сико следует, что хайку было сложено уже в 1682 году, но считает, что трудно поверить, что Басё оставил бы свой шедевр в забвении на несколько лет, и на самом деле описанная сцена относится к весне 1686 года^[16]. В. Маркова также указывает, что дата написания хайку в точности неизвестна — вероятно, это весна 1686 года, но возможно, что это случилось ранее^[17] (или его сочинение затянулось).

Ранняя редакция второй строки звучала: «кавадзу тондару», эта фраза более типична для языка хайку, и Басё исключил его^[19].

Когда вторая и третья строки были сочинены, ещё отсутствовала первая, которая должна была определить фон стихотворения. Совместные с учениками поиски велись несколько дней^[2]. Такая тщательность в работе не была редкостью для Басё — некоторые его хайку существуют в четырёх-пяти вариантах^[20]. Хаттори Тохо^[яп.] понимал: «надобно с усердием вникать в исправления. В них — движения души Учителя!»^[21].

По рассказу Сико, Кикаку, ученик Басё, предложил учителю ввести в первую строку текст «ямабуки я», упомянув ярко-жёлтые цветы^{[16][К. 2]} (уже названные вместе с лягушками в стихотворении Татибана-но Киётомо из «Кокинсю»: «Под пение лягушек опали цветы ямабуки…»^[22]).

Однако Басё ответил, что этот образ нарушил бы единство настроения: «Хокку — это не стихотворение, в котором сопрягаются два-три предмета, как вы это делаете. Хокку слагают так, будто выковывают тончайший лист золота»^{[23][К. 3]}. Вместо свежего горного потока, где цветут ямабуки, Басё сочинил хайку о старом пруде^[19].

Лягушка встречается в японской поэзии, начиная с первой классической антологии «Манъёсю», чья десятая книга включает специальный подраздел «Поют о лягушках» из 5 танка (№ 2161—2165), и далее в «Кокинсю» (весна, № 125)^[24]. В предисловии Ки-но Цураюки к «Кокинсю» голос лягушки назван рядом с песнью соловья при упоминании, что всё живое поёт свою собственную песнь^[25][26].

Ямадзаки Сокан^[яп.] (1465—1553), автор комических хайку, написал стихотворение, желая описать вассалов, сидящих почтительно перед государем^[27]:

Руки положив на землю,

Почтительно исполняют песни

Лягушки.

И современник Басё Уэдзима Оницура^[яп.] в предисловии к сборнику 1692 года «Хайкай такасунаго сю», раскрывая понятие макото, упомянул соловья и лягушку в колодце среди поэтических тем неба и земли^[28]. Сам Басё при составлении сборника «Соломенный плащ обезьяны» заметил, что и прежде поэты слагали: «Сменяя межу, лягушки поют…»^[29]. В рэнга, которое он сочинил с учениками Бонтё и Кёрай, говорится, что неумелый грабитель пугается лягушки в траве^[30].

Принципиальным новаторством Басё была замена пения (квакания) лягушки на звук её прыжка^[31], тем самым он вывернул стандартные поэтические ассоциации, в чём Харуо Сиранэ видит иронию и отклонение от устоявшегося взгляда^[19].

Ученики Басё пытались продолжить хайку учителя или ответить на него. Кикаку дописал ещё две строки (вакику)^[32]:

…аси-но вакаба ни

какару кумо-но и

…на молодых тростинках

висит гнездо паука

Другие ученики создали собственные стихи о лягушках, которые были собраны в сборнике «Кавадзу авасэ» (яп. 蛙合, «Состязание о лягушке», 1686). Его открывает хайку Басё, затем следует хайку Сэнки (яп. 仙化 Сэнка), расширяющее сцену действия по сравнению с первым^[33]:

итаикэ ни

кавадзу цукубау

укиха кана

скромно

лягушка притаилась

на плавучем листе!

Поэт Кагава Кагэки (1768—1843) перефразировал стихотворение Басё в своём танка^[34]:

Пусть я не постиг

Сокровенной глубины

Старого пруда,

Но и нынче различаю

Всплеск в тишине…

В. Н. Маркова указывает на совершенство звуковой гармонии (особенно часто встречается гласный «у»), которая создаёт впечатление полной свободы, даже импровизации. Так как в хайку употреблен единственный глагол (в конце второй строки), то напряжённость действия возникает и сразу вновь снимается, затухает^[35].

Т. И. Бреславец предлагает стандартное истолкование хайку, рассматривая стихотворение как пример саби^[25]. Весной поэт сидит у старого пруда. Тишина навевает печаль, но всплеск воды нарушает тишину и помогает достичь просветлённости^[36].

В прочтении американского литературоведа Дональда Кина, старый пруд символизирует вечное, а лягушка — сиюминутное. Только возраст пруда подчёркивает эфемерность лягушки^[16].

Реформатор хайку конца XIX века Масаока Сики написал отдельный трактат в форме диалога «Слово о хайку Басё „Старый пруд“», где проследил историю жанра от возникновения в начале XVI века, указав, что ранние хайку отличает более сложный стиль, свойственный и ранним стихотворениям самого Басё. Согласно Сики, прежние поэты не писали стихов о лягушке, но Басё осознал, что и она обладает очарованием и может стать объектом хайку, и таким образом обратился к обыденности и повседневности и после «Старого пруда» не создал ни одного «сложного» стихотворения^[37].

Масаока Сики утверждал: хайдзин сказал бы, что смысл этого хайку — тайна, невыразимая словами. А учёный европейского склада заметил бы, что в стихотворении нет слова, прямо означающего тишину, но оно даёт ощутить тишину весеннего дня^[4].

Японский литературовед Игараси полагает, что «услышав, как всплеснула вода, когда прыгнула лягушка, он [поэт] хотел бы скрыться в глубине подёрнутого зелёной ряской заглохшего пруда»^[38].

В статье 1935 года Сайсё Фумико предлагает представить, как поэт сидит в хижине у окна ранней весной и созерцает водную гладь пруда. Слабый всплеск воды от прыжка лягушки пробуждает его сознание и вызывает новое ощущение Жизни в Мире, открытие тайны вселенной, и сами собой, спонтанно, возникают 17 слогов хайку. По её словам, «это стихотворение позволяет японцам ощутить глубину, беспредельность и неподвижность Мира и неописуемое одиночество человека в нём»^[39].

В лекции 1935 года Харада Дзиро видит в стихотворении отпечаток ваби, считая древний пруд «символом молчаливого прошлого», а звук — только усиливающим мёртвую тишину мгновения и вызывающим в воображении ассоциации, связанные с бесконечностью^[40].

Христианин Нитобэ Инадзо, критикуя стихотворение, выразил своё отношение к буддийскому пессимизму, считая, что это «сугубо национальный пруд», уединённый, где веселится жуткая отвратительная жаба^[41].

Как указывает японский исследователь Харуо Сиранэ, если слово фуруикэ («старый пруд») имеет коннотации зимы, спячки, тишины, то движение лягушки имплицирует (содержит в себе) весну, жизненную силу, возрождение, подвижность. А союз я^{[К. 4]} отсылает читателя назад и вперед между двумя частями стихотворения в круговом движении^[42]. В. Н. Маркова считает, что использование частицы «я» придаёт первому стиху большую эмоциональную нагрузку^[4].

Хорикири Минору вспоминает, что когда император Акихито ещё был наследным принцем, он был приглашён к нему на дискуссию о хайку, и один из учёных заявил, что лягушки имеют обтекаемую форму и не производят шума. Сам Минору считает, что шум воды вполне слышим. Он указывает, что фраза «мидзу-но ото» обычно означает звук струящейся или капающей воды, а в данном стихотворении относится к слабенькому звучанию прыжка и ещё более выражает безграничное молчание. Всего, по подсчётам Минору, различные звуки упоминаются в 110 из 980 стихотворений Басё^[43].

Д. Т. Судзуки считает, что Басё во всплеске воды открыл ту же таковость вещей, какую японист Р. Х. Блайс видел в лунной природе или природе вишни в цвету: «Этот звук, исходящий из старого пруда, был воспринят Басё как наполняющий всю вселенную. Не только всё окружающее полностью вошло в звук и исчезло в нем, но и сам Басё был вычеркнут из собственного сознания». После данного опыта «старый пруд перестал быть старым прудом, а лягушка — лягушкой», сам Басё же «воскрес» и превратился в «Звук» или «Слово», постигнув загадку бытия-становления^[44].

• Бреславец Т. И. Поэзия Мацуо Басё / Отв. ред. =Т. П. Григорьева. — М. : Наука, 1981. — 152 с.
• Теория и практика искусства хайкай в школе Басё / Пер. Н. С. Шефтелевич. — М.: Ключ-Е, 2008.
• Кирквуд К. Ренессанс в Японии: Культурный обзор семнадцатого столетия. / Пер. с англ.. — М.: Наука, 1988.
• Кин Д. Японская литература XVII-XIX столетий. — М.: Наука, 1978.
• Маркова В. Н. Стихотворение Мацуо Басё «Старый пруд» // Китай. Япония. История и филология.. — М.: ИВЛ, 1961. — С. 229—235.
• Маркова В. Н., Санович В. С. Японская литература. 3. Поэзия // История всемирной литературы. В 9 т. Т. 4.. — М.: Наука, 1987. — С. 522—528.
• Судзуки Д. Т. Дзэн и хайку // Дзэн и японская культура. — СПб.: Наука, 2003. — 522 с. — ISBN 5-02-026193-9.
• Дьяконова Е. М. Теория хайку Масаока Сики, изложенная в семи трактатах. Как складывался канонический жанр хайку // Поэтологические памятники Востока: образ, стиль, жанр.. — М.: Восточная литература, 2010. — С. 273—316.
• Matsuo Bashō. Selected Poems / Trans. by, annot. and with an introduct. by D. L. Barnhill. — State University of New York Press, 2004.
• Minoru H. Exploring Bashō’s World of Poetic Expression: Soundscape Haiku // Matsuo Basho’s Poetic Spaces.. — Palgrave Macmillan, 2006. — С. 159—172.
• Peipei Qiu. Bashō and the Dao. The Zhuangzi and the Transformation of Haikai. — Honolulu: University of Hawai’i Press, 2005.
• Sato H. One Hundred Frogs: From Renga to Haiku to English. Weatherhill, 1995.
• Shirane H. Double voices and Bashō’s Haikai // Matsuo Basho’s Poetic Spaces.. — Palgrave Macmillan, 2006. — С. 105—126.

• s:Хайку о лягушке (Басё)
• s:en:Frog Poem