Термин появился в середине 80-х годов, но большое распространение получил только в 90-х благодаря американскому писателю Дэвиду Фостеру Уоллесу[1][2]. .
Термин использовался ещё в середине 80-х — начале 90-х годов советским поэтом и художником Дмитрием Приговым и философом Михаилом Эпштейном[3][4] как антитеза нарастающей абсурдности поздней советской и постсоветской культуры. Абсурдность в данном случае понималась как разрыв между бытийным пониманием вещей и их официальной идеологической интерпретацией.
Постконцептуализм, или новая искренность, — опыт использования «падших», омертвелых языков с любовью к ним, с чистым воодушевлением, как бы преодолевающим полосу отчуждения <…> лирическое задание восстанавливается на антилирическом материале — отбросах идеологической кухни, блуждающих разговорных клише, элементах иностранной лексики… — М. Эпштейн[5]
Пригов же говорит о возвращении к «традиционно сложившемуся лирико-исповедальному дискурсу», к проблемам «человека неисключительного в неисключительном состоянии»[6].
В американской культуре появление схожих концепций связано с именем писателя Дэвида Фостера Уоллеса. В своём эссе «E Unibus Pluram: Телевидение и литература США» (1993 г.) Уоллес, размышляя о преобладании осознанной иронии в современной американской беллетристике, предсказал появление нового литературного движения, во многом разделяющего позиции новой искренности.
Следующими литературными «бунтарями» вполне может стать странная кучка анти-бунтарей <…> которые осмелятся отойти от ироничного взгляда <…> поддержать и реализовать принципы однозначности. Осмелятся обратиться к обычным, давнишним, немодным проблемам американцев. <…> Они рискуют быть обвинёнными в сентиментальности, мелодрамности. В чрезмерной доверчивости. В мягкости… — Д. Ф. Уоллес[1]
В кинокритике
Критик Джим Коллинс впервые применил термин «новая искренность» в своём эссе «Универсальность в 90-х: эклектичная ирония и новая искренность». В работе он противопоставляет фильмы, которые относятся к жанровым традициям с «эклектической иронией», и фильмы, делающие это серьёзно, руководствуясь принципами новой искренности.
…"новая искренность" таких фильмов, как Поле его чудес (1989 г.), Танцующий с волками (1990 г.), и Капитан Крюк (1990 г.), состоит не в скрещивании жанров, а в «этнографическом» преобразовании классического жанрового кино, вдохновляющего их, в попытке тем или иным образом найти потерянную «чистоту», которая, по всей видимости, существовала ещё до Золотой эры кино. — Д. Коллинс[7]
В американской литературе основателем направления новой искренности является Дэвид Фостер Уоллес, первым заговоривший о ней в своей эссеистике.
Теория в следующем: «Бесконечная шутка» — это попытка Уоллеса одновременно провозгласить и продемонстрировать революционный стиль в литературе, к которому он призывал в эссе «E Unibus Pluram: Телевидение и литература США». В этом стиле новая искренность должна свергнуть ироничное отчуждение, опустошившее современную литературу конца XX века. Уоллес пытался создать противоядие от цинизма, который пропитал и омрачил огромную часть американской культуры при его жизни. Он пытался создать развлекательное произведение, которое бы снова заставило нас говорить. — Fiction Advocate[10]
Адам Келли в эссе «Дэвид Фостер Уоллес и новая искренность в американской литературе» пишет, что творчество Уоллеса и других писателей его поколения возрождает и теоретически переосмысляет искренность, перемещая акцент на подлинность мыслей и идей[2]. Такие авторы, как Джонатан Франзен, Зэди Смит[11], Майкл Шейбон[12] и другие, также были отнесены к направлению новой искренности.
В современной русской литературе принципы новой искренности противопоставляются не советской культуре, а установкам постмодернизма. С новой искренностью принято связывать, в частности, поэзию Дмитрия Воденникова[13] — однако, как отмечает Михаил Айзенберг, след концептуализма и влияние Д. А. Пригова в поэзии Воденникова сохраняется[14].
В философии
Термин «новая искренность» также иногда используется для обозначения философской концепции, вытекающей из основных принципов постпостмодернизма[15]. Рассматривается как одна из ключевых черт метамодернизма[16]. К другим связанным направлениям можно отнести движение «Новые пуритане», стакизм, движение китча.
На телевидении
Дэвид Фостер Уоллес в эссе «E Unibus Pluram: Телевидение и литература США» утверждает, что ироничность и цинизм современного американского телевидения оказывают негативное влияние на сознание зрителя. Постмодернистская ирония раскрывает поверхностность и непостоянство многих вещей, однако при этом не формирует новых аргументов и выводов.
Ирония раскрывает разницу между тем, что было сказано и тем, что подразумевалось, между тем, чем вещи хотят казаться и тем, чем они действительно являются. Таким образом художники стремятся обнаружить и раскрыть лицемерие <…> Но ирония сама по себе бесполезна, когда нужно найти что-то на замену раскрытому обману… — Д. Ф. Уоллес[1]
По мнению Уоллеса, новая искренность призвана заполнить образовавшуюся пустоту, вернувшись к «принципам однозначности», к поиску ответов и смысла[1].
В музыке
В конце 80-х термин «новая искренность» использовался журналистами для описания нескольких групп альтернативного рока из американского города Остин, штат Техас. Их творчество ставилось в противовес таким популярным в то время жанрам, как панк рок и новая волна. Самой успешной группой направления стали The Reivers. В период с 1985 по 1991 год они выпустили четыре альбома, каждый из которых получил хорошие отзывы критиков. К другим группам «новой искренности» также относятся True Believers[17], Doctors Mob[18][19], Wild Seeds[20], Glass Eye, а также автор-исполнитель Дэниэл Джонстон[21].
Несмотря на активное внимание со стороны СМИ (статья в журнале Rolling Stone, сюжет в передаче на телеканале MTV), ни одна из групп «новой искренности» не добилась коммерческого успеха, поэтому направление через несколько лет прекратило своё существование[22].
Адам Келли, профессор Йоркского университета, в своём эссе «Дэвид Фостер Уоллес и новая искренность в американской литературе» (2010 г.), пишет о том, что несмотря на возвращение писателей новой искренности к идеалам честности и открытости, они не могут в силу особенностей современного общества использовать старые формы повествования. Необходимо понимание и использование постмодернистского опыта, в противном случае такая литература окажется безнадёжно устаревшей. Он приводит слова Уоллеса в качестве примера:
Уоллес четко дал понять, что о возвращении к точно такой же искренности, как у Достоевского, речи быть не может. В одном из своих последних интервью он говорил, что такие понятия как «моральный» и «этичный» <…> подходили для использования во времена Достоевского или европейского романтизма, однако для тех, кто живёт в эпоху телевидения они слишком тяжелы и не удобны. Уоллес считал, что возвращение к искренности должно сочетаться с изучением постмодернистской литературы, чтобы должным образом учесть влияние современных медиа, в частности телевидения и рекламы. — А. Келли[2]
Журналист Джонатан Д. Фицджеральд в книге «Not Your Mother’s Morals» (2012 г.) высказывает мнение, что новая искренность по-настоящему стала набирать силу только после начала 2000-х. Он утверждает, что новая искренность позволила массовой культуре вновь обратиться к вопросам морали:
Несмотря на то что новая искренность существует уже давно, её полный расцвет начался только после начала нового столетия. С того момента мы стали жить в редкое время, когда в массовой культуре принципы иронического отрицания и цинизма отступили и породили дух искренности и подлинности. <…> Новая искренность <…> делает возможным появление новой морали. Она дает основу для развития творчества деятелям массовой культуры. <…> они преподают нам уроки о самых важных аспектах жизни, об отношении к Богу, семье и родине. — Д. Д. Фицджеральд[26]
↑М. Эпштейн.Каталог новых поэзий (рус.) // Сборник "Современная русская поэзия после 1966 года". — 1990. — С. 359—367. Архивировано 31 января 2018 года.
↑Дмитрий Пригов. Новая искренность (рус.) // Словарь терминов московской концептуальной школы. — 1999.
↑Brannon M. Hancock. A Community of Characters – the Narrative Self in the Films of Wes Anderson (англ.) // The Journal of Religion and Film. — 2005. — Vol. 9, no. 2.
↑Алексей Юрчак. Post-Post-Communist Sincerity: Pioneers, Cosmonauts, and Other Soviet Heroes Born Today (англ.) // Thomas Lahusen and Peter H. Solomon, eds., What Is Soviet Now?: Identities, Legacies, Memories. — 2008. — No. 4. — P. 258. — ISSN978-3-8258-0640-8.