Фильм рассказывает о том, как лётчик-лихач Сергей Беляев и влюблённая в него курсантка лётной школы Галя Быстрова под руководством начальника Рогачёва становятся опытными пилотами.
Вняв мудрым советам Рогачёва, они с успехом заканчивают учёбу и получают назначение в разные концы СССР: на Памир и на Сахалин.
«Лётчики» — лирическая драма: любовный треугольник, разыгрывающийся в авиашколе и отображающий развитие отношений между командиром авиаотряда Сергеем Беляевым (Иван Коваль-Самборский), ученицей лётной школы Галей Быстровой (Евгения Мельникова) и начальником авиашколы Николаем Рогачёвым (Борис Щукин)[3].
По ходу развития истории выясняется, что Рогачёв – тяжело больной человек, узнавший, что никогда больше не сможет сесть за штурвал самолёта. Но он победил болезнь и запрет летать, и именно ему, а не красавцу Беляеву, отдаёт предпочтение юная Галя Быстрова.
Фильм вызвал положительные отклики с момента его выхода на экран. Знаменитый лётчик того времени Михаил Громов заявил в связи с выходом фильма на экран: «Аэропланы появлялись на экранах часто. Но пилота не было». Максим Горький назвал «Лётчиков» в числе лучших советских фильмов того времени[5].
В том, что на экране появился пилот, — огромная заслуга Райзмана и Щукина[6].
Критик Б.В. Алперс откликнулся в газете «Кино» (1935, № 15) перечислением режиссёрских достоинств. Он писал, что аэроплан в фильме обыгран, как живое существо, отметил общий «колорит прозрачности, чистоты и нарядности», а также роль белого цвета «как стилистического лейтмотива, выполняющего смысловое и эмоциональное назначение»[7].
Высокую оценку критиков получила режиссёрская и операторская работы и спустя многие годы после создания фильма.
Следующий фильм Райзмана и Косматова — «Лётчики» — показал, что «уверенность мастера» пришла и к режиссёру и к оператору. Это уже был поистине «райзмановский» и «косматовский» фильм[6].
«В „Лётчиках“ Райзман и Косматов затопили кадры солнцем, и даже тени самолётов приобрели воздушную лёгкость», — писал в своей книге М.Е. Зак[8].
Во всех статьях о «Летчиках» щедро используются эпитеты «светлый», «радостный», «солнце», «простор», «движение». Действительно, атмосфера радости и света, движения и простора настолько пронизывает фильм, что даже самые строгие критики писали о нём в приподнятом тоне. <…> Такие сцены фильма, как пробег по аэродрому или сцена в солярии, стали хрестоматийными — без упоминания о них не обходится, пожалуй, ни одна книга по операторскому мастерству[9].
Киновед Нея Зоркая отмечала, что «хроника чувств, лирический подтекст любви — это кинематографическое открытие Райзмана в „Лётчиках“ — были ещё важнее для его собственного творчества, для „райзмановского течения“, нежели сияющая белизна в кадре»[10]. Режиссёр предложил «свой особый — антимонтажный — режиссёрский контрапункт, а именно, чтение людских драм, мыслей и чувств да и всей рассказываемой с экрана истории „по глазам“»[11].
Кинокритики высоко оценивали нюансированную игру актёров и прежде всего Бориса Щукина[10].
Вместе с режиссёром Щукин построил роль на внешней сдержанности. Напряжённую внутреннюю жизнь героя Щукин передал тончайшими нюансами мимики, интонации, движений и только в сцене в солярии позволил своему темпераменту проявиться во всю мощь[12].
Вил К.Лётчики (1935) // Ноев ковчег русского кино: от «Стеньки Разина» до «Стиляг» / Сост. и предисл. Е. Васильева, Н. Брагинский. — М.: Глобус-Пресс, 2012. — С. 121—126. — 552 с.
