Дебютом на оперной сцене стало исполнение партии Татьяны Лариной в спектакле «Евгений Онегин», поставленном в музыкальной студии «Художественные искания» режиссёром Л. А. Сулержицким. Премьера спектакля состоялась 26 января 1906 года. Постановка и исполнение Гуковой были высоко оценены музыкальными критиками С. Н. Кругликовым, Ю. С. Сахновским, А. Ф. Струве. В том же году состоялся дебют артистки в той же партии на сцене Большого театра[1].
В 1914 году совершенствовалась в вокале в Италии, затем отправилась в Германию для консультации с ларингологом. Потребовалась небольшая операция, прошедшая неудачно. Пребывание певицы в Германии совпало с началом Первой мировой войны, Гукова оказалась оторванной от родины. Связанные с этим переживания стали причиной потери голоса. М. Г. Гукова вернулась в Россию, но её вокальная карьера закончилась[1][2].
В 1919 году по приглашению Станиславского М. Г. Гукова стала вокальным педагогом в открывшейся при Большом театре Оперной студии. Следующие четыре десятилетия своей жизни занималась педагогической деятельностью. В 1919—1921 годах преподавала в Оперной студии Большого театра, в 1921—1938 годах руководила вокальной частью Оперного театра имени К. С. Станиславского. В 1935—1938 годах преподавала в Оперно-драматической студии К. С. Станиславского. В 1950—1955 годах работала старшим преподавателем сольного пения в Московской консерватории имени П. И. Чайковского. Была консультантом Ансамбля советской оперы ВТО[1][5][2][6][7].
Как жаль, что Пётр Ильич этого не знал! Это была идеальная Татьяна и по тембру, и по интонации и фразировке, и по простоте и предельной убедительности сценического поведения. Для Татьяны у Гуковой было всё: и настоящее лирическое сопрано, и свой индивидуальный тембр, тембр к тому же с шармом. И Гукова была замечательной артисткой: и эмоциональной, и вдумчивой, и строгой к себе и к своему образу. Её Татьяна — это не просто Чайковский, хотя бы и предельно правильно почувствованный, но Пушкин, и Пушкин, тонко и умно понятый и доведённый до идеала в образе.
М. Гукова — Татьяна Ларина. Фотография К. А. Фишера
По оценкам критиков, Гукова обладала прирождёнными вокальными и сценическими данными — «редким по красоте» голосом, отличающимся широтой диапазона, чистотой звучания и теплотой тембра, тонкой музыкальностью, художественным вкусом, драматическим дарованием и артистической индивидуальностью[1][2][3].
Иногда привлекательная внешность артистки становилась помехой для создания образа — в рецензии на постановку «Сказки о царе Салтане» отмечалось: «Из исполнителей на первом месте талантливая г-жа Гукова. Её в меру злая и завистливая Повариха — живое, метко схваченное, с юмором сыгранное лицо. Артистке только несколько мешают её внешние данные, её изящество»[8].
Вершиной вокального и актёрского творчества Маргариты Гуковой считается партия Татьяны в «Евгении Онегине». Музыкальная энциклопедия называет артистку «одной из лучших её исполнительниц»[5]. Согласно изданию «Большой театр. Золотые голоса», «певица была признана лучшей её исполнительницей в начале прошлого века», исполнение Гуковой этой партии вошло в историю Большого театра[1].
М. Вакарин в «Театральных воспоминаниях» писал:
Из всех Татьян, которых я слышал, самой близкой к пушкинской героине я считаю Гукову. В её голосе была особая теплота и какая-то глубина. <…> Татьяна Гуковой была действительно русской девушкой, простой и трогательной, наивной и умной, глубоко переживающей и отдающейся всецело без колебаний охватившему её первому чувству. Ужасно жаль, что Чайковский не дожил до этих спектаклей.
В книге «Воспоминания оперного артиста» Н. К. Печковский писал о значении для него её уроков:
Сознательному пению научила меня бывшая артистка Большого театра Маргарита Георгиевна Гукова, с которой я встретился в 1921 году, поступив в оперную студию Станиславского. Когда мне было поручено подготовить роль Вертера, за вокальной стороной следила и учила меня петь именно Гукова. Кроме тех часов, которые официально были отведены для занятий, Маргарита Георгиевна всё своё свободное время отдавала мне. Занятия с М. Г. Гуковой были для меня особенно плодотворными, так как, работая с ней из года в год, я постепенно постигал искусство вокала. Считаю, что из учителей пения больше всего обязан я Гуковой[8].
