Джордж Богль (англ. George Bogle; 1746 (1746) — 1781) — британский дипломат и предприниматель шотландского происхождения, осуществивший первую английскую дипломатическую миссию в Тибет.
Ранние годы
Дж. Богль был младшим ребёнком в семье видного торговца табака из Глазго. Его мать умерла, когда ему было тринадцать, и на следующий год он отправился для обучения в Эдинбург, чтобы изучить логику, а затем обучался в частной академии в Энфилде до восемнадцати лет. После шестимесячного путешествия по Франции он работал четыре года клерком в Лондоне, в фирме его братьев. Оттуда, с помощью влиятельных друзей, он получил назначение на должность чиновника Ост-Индской Компании и прибыл в Калькутту. Через четыре года по прибытии он отправился в Тибет[3]. На момент начала миссии Дж. Боглю было 28 лет, он не имел каких-либо дипломатических навыков, однако знал хинди, что в то время среди служащих Компании было редкостью[4].
Миссия в Тибет
Миссия была направлена генерал-губернатором Уорреном Гастингсом в 1774 году с целью установления официальных дипломатических отношений. В историографии англо-тибетских отношений она стала известна как «Миссия Дж. Богля в Тибет» (Bogle’s Embassy to Tibet[5])
Сам Гастингс прямо писал, что миссия в Тибет предпринимается «без перспектив получения какой-либо непосредственной выгоды» и сам он «далек от того, чтобы быть слишком уверенным в своих надеждах относительно успеха этого дела»[6]. Кроме того, не было известно, с кем и каким образом придется вести переговоры в стране, следовало учитывать специфику культуры, и помнить, что нарушение обычаев могло свести все на нет. Панчен-лама обозначал себя как временного правителя, в силу несовершеннолетия Далай-ламы . Более ничего достоверного известно не было. Как полагает Е. Г. Ефимов, в такой ситуации нужен был человек, во-первых, хорошо известный У.Гастингсу и верный ему. Генерал-губернатор должен был быть уверен в нём, ибо на некотором этапе миссия могла быть лишена возможности общаться и посылать какие-либо сведения. Другими словами, Дж. Богль останется в Тибете без контроля и ему придется действовать по своему усмотрению. Во-вторых, этот человек должен был быть достаточно образован и умен, чтобы показать себя с лучшей стороны в неизвестной стране, ибо по первому английскому послу тибетцы будут составлять впечатление обо всей английской нации. Таким образом, кандидатура Дж. Богля, являвшегося другом Гастингса, оказалась как нельзя кстати[7].
Задача, поставленная перед Боглем, заключалась в «открытии обоюдной и равноправной торговли между Тибетом и Бенгалией» . С этой же целью рекомендовалось установить постоянное представительство. Заметим, что детали предполагаемого договора Гастингс не разъяснял, предоставив все на усмотрение посла. Гораздо больше было заданий, связанных с изучением страны в целом. Дж. Богль должен был привести ряд образцов товаров, редких животных, семена растений и т. д., а также Гастингс особо подчеркивал необходимость вести дневник (см. приложение). По всей видимости, именно этот дисбаланс в сведениях позволил ряду авторов сделать предположение, что миссию Богля следует рассматривает скорее в контексте культурной деятельности Гастингса, нежели политической[8]. Интерес Гастингса к Востоку был широко известен в то время. В 1782 г. он станет одним из основателей «Азиатского общества» в Бенгалии .
Дж. Богль выехал из Калькутты в мае 1774 года в сопровождении двух тибетских послов (Пуранджира и Паймы), шотландского врача Александра Хамильтона и группы слуг и вскоре прибыл в Бутан. Оказавшись в стране, обычаи которой ему были плохо известны, Дж. Богль старался действовать осмотрительно и сразу не стал переходить к обсуждению политических вопросов с новым Деб-Раджой Кунга Ринченом. Первый прием у Деб Раджи (4 июля 1774 года) носил символический характер и никаких политических вопросов на нём не обсуждалось.
Спустя несколько дней после прибытия в Тассисудон, Дж. Богль получил через тибетского посла письмо от Панчен-Ламы III. В письме помимо формальной части содержалась информация следующего вида. Панчен-лама сообщал англичанам, что поскольку Тибет является частью Китая, то подчиняется его законам, согласно одному из которых, доступ в страну иностранцам запрещен. Во втором письме говорилось, что в стране свирепствует оспа, настолько сильная, что Панчен-лама вынужден был отъехать к северу (в монастырь Деширепгрей). Достоверность этих сведений подтвердил доставивший письмо Пуранджир. Дж. Богль оценив содержание писем, «пришел к выводу, что Панчен-лама по каким-то своим причинам не хочет пускать его в Тибет, а сложившиеся обстоятельства служат лишь удачным поводом для этого». Деб Раджа, выслушав посла, посоветовал ему последовать совету тибетского иерарха и вернуться в Индию.
Позиция бутанской стороны хорошо понятна. С одной стороны, они должны были проявлять максимальное уважение к английскому послу. Слишком свежи были воспоминания о поражениях в войне с англичанами. С другой стороны, было ясно, что по этой же причине в Бутане не хотят усиления влияния англичан в стране в какой-либо форме и будут всячески уклоняться от принятия каких-либо конкретных предложений. Письмо из Тибета, формальным вассалом которого являлся Бутан, было хорошей возможностью для Деб Раджи избавиться от непрошеных гостей, ибо в этом случае он лишь выступал проводником решения свыше. Кроме того, отношения с Тибетом было невыгодно портить из-за опасности со стороны Непала.
Дж. Богль, видимо, тоже понимая, что бутанцы не рискнут насильно выпроводить его из страны, отправил письмо в Тибет и под предлогом ожидания ответа остался в Тассисудоне. Длительное пребывание в Бутане было связано не столько с надеждами на изменение отношения к нему со стороны Панчен-ламы, сколько с тем, что Дж. Боглю было необходимо получить информацию о возможности торговых отношений между Бутаном и Индией. Однако в основном молодой шотландец был вынужден проводить время в посещении званных трапез, изучении окрестностей, сбора сведений о стране и написании писем домой, в которых он не без доли преувеличения описывал свои «приключения» в неизвестной стране . Однако все это, как пишет Дж. Богль, «мало способствовало решению коммерческих вопросов». Деб Раджа всячески уклонялся от конкретных ответов на все вопросы и предложения английского посла.
В сентябре 1774 года Дж. Богль наконец-то получил письмо от Панчен-ламы, разрешающее ему продолжить путь в «Страну снегов» . После этого в беседе с Деб Раджой посол вновь поднял вопрос о торговле. Однако, несмотря на красочные перспективы, которые обрисовал шотландец, он вновь не получили никакого конкретного ответа. Было понятно, что в Бутане ждут, как поведет себя Панчен-лама, и не хотят брать на себя никакой ответственности. На последней встрече с правителем Бутана, Дж. Богль ещё раз подтвердил, что ежегодный караван на этот раз не будет обложен пошлинами и купцам будет обеспечена вся необходимая защита, после чего стал собираться в дальнейший путь.
Английский посол покидал Бутан, не достигнув каких-либо успехов в переговорах. Однако все же ему удалось собрать значительную информацию о стране. Причем в своем дневнике он уделил значительное место описанию страны прежде всего в аспекте экономики. Товары, служащие основными статьями трансгималайской торговли, редкие растения и животные Бутана, состояние дорог — все это нашло отражение на страницах дневника Дж. Богля. Вынужденная остановка в Бутане также способствовала акклиматизации членов английской миссии, что, по всей видимости, объясняет то, что им в дальнейшем удалось избежать серьёзных проблем со здоровьем.
Прибытие в Тибет
Английская миссия достигла монастыря Деширепгрей 8 ноября 1774 года и в этот же день состоялась первая встреча Дж. Богля с Панчен-ламой III. В «Биографии» Пачен-ламы первая встреча тибетского иерарха и английского посла нашла отражение лишь в виде короткой и формальной заметки, сообщавшей о том, что «посол Богль со своими помощниками предложил подарки — стеклянные бутылки и т. д., и занял свои места, которые для них предназначались для распределения церемониального чая; они вели беседу на хинди». В дальнейшем встречи уже не носили официального характера и по этой причине, как отмечает Л.Петех, не нашли отражения в китайских официальных документах.
Согласно дневнику Дж. Богля, на первой встрече, после ряда формальностей, Панчен-Лама затронул вопрос о англо-бутанском конфликте, невольно послужившим точкой отсчета для начала англо-тибетских отношений. Тибетский иерарх подчеркнул, что, по его мнению, вся вина за развязывание войны лежит на Деб Джудхуре. При этом Панчен-лама подчеркнул, что он «всегда неодобрительно относился к его попыткам захватить раджу Бихара, но Деб почувствовал себя могущественным, имея военную силу, и не захотел прислушиваться к моим советам». Однако далее он счел нужным заметить, что Бутан является вассалом Тибета, вероятно, намекая таким образом на все-таки нежелательное для него вмешательство англичан в политику подчиненной Тибету территории. Дж. Богль, в свою очередь, заверил его, что Компания преследует целью лишь «обеспечение порядка на границах Бенгалии» и никаким образом не вмешивалась во внутренние дела Бутана, и конечно, не имела никакого отношения к государственному перевороту в этой стране, в результате которого Деб Джудхур потерял свою власть и бежал в Тибет. Таким образом стороны достигли понимания по данному вопросу и больше к нему не возвращались.
Уже на второй встрече Дж. Богля с Панчен-ламой, 11 ноября 1774 года, когда тибетский иерарх затронул важный вопрос о политической ситуации в стране, а позже и об особенностях тибето-китайских отношений, молодой английский посол понял, что ему предстоит преодолеть серьёзные препятствия, выполняя задание, возложенное на него генерал-губернатором. Панчен-лама прямо сообщил ему, что не все в стране поддерживали его решение пропустить английскую миссию, и одним из этих людей был регент Далай-ламы Чжампал Делег, которого Богль называет Гезубом Римбоче. Когда же при дальнейшем обсуждении Панчен-лама сообщил Дж. Боглю, что «неприязнь Гезуба к англичанам проистекает не столько от него самого, сколько из его страха доставить неприятности китайцам», а также, когда речь зашла о возможном участии английской стороны в качестве посредника в конфликте между Непалом и Тибетом, подтвердил, что его страна «является подчиненной по отношению к Китаю», для молодого английского гостя это явилось полной неожиданностью. «Я ответил, — пишет Дж. Богль в своем дневнике, — что когда он упомянул об императоре Китая, я потерял дар речи; что исходя из его писем Губернатору, так же, как из других отчетов, пославшие меня считали его хозяином страны во время несовершеннолетия Далай-ламы, и хотя император является верховным правителем страны, они не думали, что он все подчиняет своему контролю». Позже в ходе переговоров с послами самого Чжампал Делега, Дж. Богль ещё раз убедился в силе китайского влияния в Тибете. Старания англичанина в беседе послами развеять недоверие по отношению к своим соотечественникам, а также убедить их в перспективах и выгодах от развития отношений между Бенгалией и Тибетом, закончились ничем. Послы ограничились заверением, что «Гезуб Римбоче сделает все, что в его силах, но он и вся страна всего лишь вассалы императора Китая». «Это был камень преткновения, который мешал всем моим планам», — с горечью писал в своем дневнике о результатах китайского влияния Дж. Богль.
В Тибете в то время сложилась ситуация двух центров, в Ташилунпо и Лхасе, со своими различными взглядами на внешнюю политику. Общаясь с госайнами и паломниками, Панчен-лама получал от них важные сведения относительно перемен в политической ситуации к югу от Гималаев. Это, а также его политическая активность, выразившаяся в посылке паломнических миссий в соседние с Тибетом Индию и Непал, привело к тому, что тибетский иерарх был осведомлен о ситуации в соседних с Тибетом странах лучше, чем правительство и амбани в Лхасе, которые занимали прокитайскую позицию, поддерживая политику изоляции. Столкновение интересов было продемонстрировано на примере вопроса о миссии Дж. Богля, который не сразу смог войти в Тибет. Длительная задержка миссии в Бутане была вызвана, среди прочего, попытками Чжампал Делега не допустить проникновения в страну иностранцев. В письме, направленном регентом к Панчен-ламе, указывалось, что европейцы «очень воинственны, а их проникновение в страну приводит к увеличению беспорядков, и в дальнейшем они становятся хозяевами этой страны». Далее регент рекомендовал любыми способами добиться возвращения миссии в Бенгалию, советуя тибетскому иерарху «упомянуть о жестокой оспе, или какой-либо другой причине». Панчен-лама в ответном послании сообщил в Лхасу, что если там «выступают против его мнения, и будут упорствовать, отвергая его решение, то ответственность за бедствия, которые могут обрушиться на страну после этого, ляжет на них». Миссия была пропущена в страну, однако в дальнейшем регент не раз писал Панчен-ламе, выражая своё недовольство по поводу пребывания в стране иностранцев, и подозревал Дж. Богля в шпионаже.
Уяснив расстановку сил в Тибете, английский посол почувствовал, что оказался в сложной ситуации. С одной стороны было ясно, что в Лхасе были настроены враждебно как против европейцев вообще, так и против Дж. Богля в частности. С другой стороны, молодой шотландец здраво рассудил, что, без его личного присутствия, возможность положительного решения интересующих его вопросов резко уменьшается. «Я осознавал, — пишет Дж. Богль, — что мне не очень нравится идея передачи моего дела в Лхасу, где я не был представлен, где я был не знаком с кем-либо, и где, и я имел все основания так думать, министры не испытывали большого расположения ко мне и моему делу». Между тем вопрос о развитии торговли с Китаем мог быть решен только в переговорах с представителями прокитайской группировки в Лхасе.
Окончательное решение Дж. Богля не ехать в Лхасу было вызвано рядом обстоятельств. Панчен-лама успокоил молодого посла, заверив его, что «в любом случае после того, как Далай-лама повзрослеет на год или два, правление Гезуба подойдет к концу» и важные вопросы уже можно будет решать без его участия. Кроме того, тибетский иерарх рассказал Дж. Боглю, что находится в хороших отношениях с главой Пекинского буддийского центра Чжанчжа-хутухтой II, который, по словам Панчен-ламы, оказывает большое влияние на императора. Панчен-лама заверил Дж. Богля, что попытается установить связь между губернатором и императором Китая, а также затронуть вопросы о возможном основании английских факторий и о получении паспорта для английского посла, который обеспечил бы ему возможность визита в Пекин. Исходя из записей Дж. Богля, можно сделать вывод, что Панчен-ламе удалось убедить английского посла в возможности осуществления этих планов. Этим объясняется решение последнего, после своего возвращения в Калькутту, представить У.Гастингсу меморандум, в котором Дж. Богль излагал свой план о встрече с Панчен-ламой III в Пекине. В заключение, рассудив, что ему, как официальному представителю Компании, было бы непозволительно появляться в Лхасе без подарков для регента, Далай-ламы и амбаней, которых у него с собой не было, Дж. Богль решил ограничиться обсуждением всех вопросов с тибетским иерархом, при этом написав письмо регенту Джампал Делегу.
Главным вопросом в переговорах оставался вопрос о торговле. Дж. Богль установил, что из товаров Бенгалии наибольшим спросом пользуются сукно, кожа, индиго, жемчуг, коралл, янтарь, табак и сахар и т. д. Что касается тех товаров, которые ввозились в Бенгалию, то предметом наибольшей важности являлся золотой песок. «Наиболее значимым предметом потребления, привозимым из Тибета в Бенгалию, является золото и поэтому любое расширение этой торговли будет способствовать прибыли Бенгалии», — писал английский посол. Помимо этого, в Бенгалии пользовались спросом хвосты яков, шерсть, и мускус. Дж. Богль проинформировал Панчен-ламу, что в Бенгалии готовы предоставить купцам значительные льготы, в частности, значительно снизить пошлины. Тибетский иерарх также стремился помочь решению вопроса о расширении торговли. Он направил несколько писем с изложением сути дела в Лхасу, а также организовал встречу Дж. Богля с представителями тибетского и кашмирского купечества. Основной темой переговоров, таким образом, стало обсуждение вопроса о торговых путях, по которым товары могли быть доставлены из Тибета в Бенгалию, а также, в связи с этим, был затронут вопрос о ситуации в пригималайских государствах.
Традиционными маршрутами торговли между двумя странами были пути через Непал и Бутан. Напомним, что правитель горкхов Притхви Нарайян, изгнал из Непала всех тибетских и кашмирских купцов, с целью обеспечения монополизации торговли в руках местного купечества. Однако такая политика не нашла понимания в Тибете, который с 1770 г. закрыл все торговые пути в Непал и прервал коммерческие связи между двумя странами. Если ранее Непал был заинтересован в сохранении добрососедских отношений с Тибетом, и периодически отправлял посольства с различными официальными миссиями в эту страну, то агрессивная политика Притхви Нарайяна, как был вынужден признать Панчен-лама в разговоре с Дж. Боглем, не поддавалась никакому контролю со стороны Лхасы. Ещё более отношения с Притхви Нарайяном осложнились после его нападения на Сикким, формально считавшегося вассалом Тибета. Когда же английского посла попросили высказать своё мнение о политике непальского правителя, то Дж. Богль отметил, что, по его мнению, раджа горкхов в случае успешной войны с Сиккимом может захватить и Бутан, а также воспользовался удобным случаем и заметил, что «Гезубу и правительству следует принять это во внимание и может быть более доверять англичанам, которые в течение 15 или 20 лет никогда не пытались расширить границы Бенгалии, которые оставили территорию, захваченную у Деб Раджи, и которые известны своей веротерпимостью». Также английский посол предположил, что У. Гастингс может взять на себя функцию посредника в конфликте между Непалом и Тибетом, то есть, как отмечается в одной из работ, речь фактически шла о попытке заключения военного союза с Британской Индией. Однако во время переговоров пришло известие о смерти Притхви Нарайяна, и вопрос о возможном союзе отпал.
Смерть Притхви Нарайяна не отразилась на характере тибето-непальских отношений. Получив известие о смерти, тибетский иерарх написал письмо новому правителю, которым стал его несовершеннолетний сын Гирван Юдх Викрама Шах Дева (1775—1816). В письме, в частности, говорилось: «Вы сейчас унаследовали трон, и будет правильным, если вы будете заботиться о счастье ваших людей и обеспечите всем купцам, как индусам, так и представителям других каст, допуск, передвижение и защиту в вашей стране, что будет выгодным для вас и обеспечит славой ваше имя. Сейчас они боятся вас, и ни один из них не пойдет в вашу страну. Древние обычаи, существовавшие ранее, должны соблюдаться вами, так же как и мной». Непальская сторона отреагировала незамедлительно и в августе 1775 на тибето-непальской границе состоялась встреча делегаций от обеих сторон. В результате переговоров был подписан договор. Тибетцы пошли на ряд уступок. Они согласились принять партию новой непальской монеты, а также не притеснять представителей непальского купечества в Лхасе. Взамен непальцы подписали мирный договор с представителем Сиккима. Возобновление индо-тибетской торговли через Непал оказалось пока невозможным. Пункт четвёртый договора гласил, что «восточные и западные дороги в Тибет будут закрыты для госайнов, индийцев и других купцов». Таким образом, договор не доставил полного удовлетворения ни одной из сторон, однако он обеспечил некоторую стабильность на границах, дав возможность Тибету и Непалу сосредоточиться на решении своих внутренних проблем.
Путь через Бутан, в отличие от непальского маршрута, продолжал функционировать, однако масштабы торговли к моменту миссии Дж. Богля были крайне незначительными, прежде всего в силу сложной политической обстановки в стране. После государственного переворота и бегства Деб Джудхура в Тибет, под защиту Панчен-ламы, в стране ещё продолжалось преследование его сторонников, что создавало обстановку, крайне неблагоприятную для увеличения торговли. Помимо политических, имелись препятствия и экономического характера. Панчен-лама, а позже и делегация тибетских купцов, разъяснили Дж. Боглю, что тибетцы, в силу непривычных климатических условий, везут свои товары не до Бенгалии, а лишь до тибето-бутанской границы, где передают их руки местных купцов, которые и переправляют их далее к границе Индии. Во время переговоров с Панчен-ламой, тибетский иерарх заверил Дж. Богля, что он со своей стороны сделает все возможное, чтобы не допустить распространения гражданской войны в Бутане, и не позволит изгнанному Деб Радже покинуть пределы Тибета, так как в этом случае «он опять развяжет войну со своими людьми».
Помимо тибетских купцов, Дж. Богль встречался с представителями кашмирского купечества, которые, в отличие от уроженцев Тибета, лично доставляли свои товары из Индии в Тибет и обратно. К сожалению для английского посла, эти переговоры также не принесли конкретных результатов. Дж. Богль подтвердил, что в Бенгалии готовы пойти на значительное снижение пошлин (до 2 %) и обеспечить всю необходимую защиту. Главной трудностью для купцов оставалась «дорога, которой они последуют в Бенгалию». Этой дорогой был путь через Бутан, где посол не добился значительных результатов в ходе переговоров с Деб Раджой. «Я объяснил суть дела Деб Радже, — сказал Дж. Богль купцам, — но только вкратце, рассчитывая сделать это после того, как я дождусь распоряжения или получу приказ от Ламы, к которому я был послан». Представители купечества, узнав об этом, предложили англичанам пригрозить Бутану использованием военной силы, поскольку «безуспешная война, которую вели бутанцы… сделала Деб Раджу очень уступчивым в отношении каких-либо требований Компании, так как он боится, что в случае отказа англичане смогут опять захватить его страну». Богль счёл такое предложение неприемлемым.
Что же касается предложения об участии европейцев в торговле между Тибетом и Индией, которое молодой шотландец решился внести, «почувствовав большое доверие к своему делу», то этот вопрос, по мнению Дж. Богля, следовало рассматривать, когда управление Тибетом перейдет в руки Далай-ламы и Панчен-ламы, в то время как сейчас «это дело оказывается полностью невыполнимым».
Панчен-лама надеялся на некоторые дивиденды от контактов с англичанами. Речь шла о постройке буддийского храме на берегах реки Ганг. Суть этой проблемы была изложена Дж. Боглем следующим образом: «Около семи или восьми сотен лет назад тибетские иерархи имели много монастырей в Бенгалии, и их монахи использовали визиты в эту страну для изучения религии и языка брахманов, а также для посещения святых мест Индии. Мусульмане после завоевания Бенгалии разрушили эти храмы и изгнали этих паломников из страны. С этих времён между двумя странами существует очень слабое сообщение. Лама чувствует, что если он сможет после такого долгого перерыва установить религиозные связи с Бенгалией, это может сильно прославить его правление и послужить расширению его славы и его почитания». Буддийский храм, по мнению ламы, должен был быть построен с таким расчётом, чтобы отправляемые им люди, помимо посещения храма, имели бы возможность встречаться с губернатором. Дж. Богль в отчете, составленном по возвращении из Тибета, также заметил, что «соглашение с Тешу-Ламой об основании монастыря или храма на берегах Ганга, возможно положит конец отговоркам тибетцев в виде ссылок на непривычный климат Бенгалии и породит связь с северными нациями». Г. Бисак, обращаясь к этому вопросу, считает нужным отметить значительную роль, которая отводилась при этом госайну Пуранджиру. Он должен был посетить место строительства будущего храма, и ему Панчен-лама передал подробные инструкции, касающиеся этого. Отметим также, что ряд авторов, затрудняясь в оценке миссии Дж. Богля, отмечают, что её главным практическим результатом стало именно появление этого храма.
Во время одной из последних встреч, был затронут вопрос о способах поддержания связи между странами, который оказался достаточно непростым. «Я не хочу, чтобы губернатор в будущем посылал ко мне англичан, — сказал Панчен-лама Дж. Боглю, — Вы знаете, сколько трудностей я имел из-за вашего посещения страны, и как я боролся с подозрительностью Гезуба Римбоче и людей из Лхасы. Даже сейчас они недовольны тем, что я оставил вас на такой длительный срок. Мне кажется, в следующий раз губернатору будет лучше послать индийца. Гезуб подозрителен и глядит на вас, как на шпиона, и будет тяжело, если сюда придет другой англичанин».
Было бы ошибкой считать, что за время пребывания шотландца в Тибете он и тибетский иерарх совместными усилиями пытались устранить все препятствия на пути англо-тибетских отношений. В дневнике английского посла встречаются заметки о том, что тибетский иерарх неделями не встречался с ним. Даже на редких встречах Панчен-лама не всегда интересовался политическими вопросами. Тибетский иерарх проявил не меньший интерес к европейской культуре. Он очень интересовался религиозными вопросами, спрашивая Дж. Богля о деятельности миссионеров, понятии Троицы и, в свою очередь, разъяснил англичанину некоторые особенности ламаизма. Панчен-лама интересовался языком англичан, методами лечения оспы, политической ситуацией в мире. Особый интерес из доставленных англичанами предметов у него вызвали европейские часы. Что касается вопросов торговли, то их обсуждение носило общий характер. Панчен-лама все же был в первую очередь духовным лидером, и поэтому предпочел устроить встречу Богля с кашмирскими и тибетскими купцами, нежели самостоятельно обсуждать детали экономических вопросов. О содержании некоторых из встреч с Панчен-ламой в дневнике англичанина содержится лаконичная фраза: «ничего касательно дела». В такой ситуации посол в течение пяти месяцев пребывания в Тибете посещал религиозные праздники, играл в шахматы с членами свиты Ламы, выезжал на охоту и т. д. Лишенный возможности общаться с тибетцами на их языке, Богль концентрирует своё внимание на одежде и пище, описание которых обнаруживается практически в каждом сюжете, касающемся контактов с жителями Тибета и Бутана. Чтобы не быть заподозренным в шпионаже, Дж. Богль даже отказался от карты Тибета, предложенной ему Панчен-ламой. Обосновывая своё решение, он писал, что «будет доволен, узнав только об обычаях и законах в Тибете потому, что … задача путешественника заключается в том, что бы информировать себя именно об этом». Странно выглядит заявление китайского автора Ван Фуженя, о том, что Дж. Богль якобы переодевался в тибетское платье и ходил по Шигацзе, что легко опровергается его же дневником.
Первоначально направлявшийся в Тибет с целью обсуждения вопроса о расширении торговли, Дж. Богль в ходе переговоров с Панчен-ламой затронул значительно большее количество проблем, что не в последнюю очередь объяснялось поведением тибетского иерарха, настроенного благожелательно по отношению к английскому послу. Это позволило представителю Компании получить информацию по ряду важных проблем, в том числе о характере тибето-китайских отношений, а также самостоятельно поднять вопрос о возможном участии европейцев в торговле между Тибетом и Бенгалией. В свою очередь Дж. Богль постарался, от лица Компании, показать готовность к развитию отношений с тибетским иерархом и позаботиться об удовлетворении его главной просьбы, которая заключалась в возможном строительстве буддийского храма в Бенгалии. Панчен-лама также показал свою готовность способствовать развитию торговли между Бенгалией и Тибетом, и в том числе через своих представителей обеспечить помощь английскому послу при его переговорах в Бутане, через который проходил единственный на тот период функционирующий торговый путь между двумя странами. Однако при этом значительную роль в успехе переговоров сыграло прежде всего стремление Панчен-ламы III к развитию отношений с англичанами, и дальнейшие перспективы развития англо-тибетских отношений, а также реализация намеченных в ходе переговоров планов по большей части зависели именно от этого человека. Переговоры не привели к заключению торгового договора, но они означали установление англо-тибетских отношений. Вместе с тем, отношения были установлены не с правителями Тибета (регентом или Далай-ламой), но лишь с церковным иерархом. В этих условиях вопрос об англо-тибетской торговле мог быть решен лишь в Пекине.
По прибытии в Бутан английский посол вновь преступил к обсуждению вопросов о торговле. Англичане предлагали доставлять товары не в Рангпур (Индия), а сразу в город Паро (Бутан), где они обменивались бы на тибетские товары. Бутанцы, правда, при этом уже утрачивали свою функцию посредников, но могли рассчитывать на доход от пошлин и налогов. Помимо этого Гастинг прямо писал Дж. Боглю, чтобы тот намекнул Деб Радже о его личной выгоде от этого дела. Однако все эти предложения, несмотря на присутствие рядом представителей Панчен-ламы, остались без ответа. Поведение Деб Раджи заставило англичанина прямо написать о том, что «единственной возможностью организовать торговлю в этой стране является исключение из неё Деб Раджи».
Оценивая коммерческие планы англичан в отношении города Паро, Л. Дерминьи полагает, что можно говорить о попытках создания «британского Нерчинска». Сравнение с русско-китайской торговлей, которое мы видим в этом случае, нельзя считать безосновательным. Гастингс знал о существовании этой ветви коммерции, и не мог недооценивать её положительного примера. В случае основания фактории в Паро англичане получали торговый пункт непосредственно на границах Тибета, а значит и Цинской империи, наподобие Кяхты.
Сравнение Л. Дерминьи заслуживает внимания в свете существующей в историографии точки зрения о вовлечении Тибета в «Большую Игру», борьбу за раздел сфер влияния в Азии между Россией и Англией, именно с момента миссии Дж. Богля.
Сам Бутан, о чём писал Дж. Богль, и на что указывало руководство Компании, из-за своей бедности не мог рассматриваться как хороший рынок сбыта. «Потребление бенгальских товаров, особенно табака, бетельского ореха и других существенных товаров, очень незначительно во владениях Деб Раджи», — писал Дж. Богль. Если бы со стороны Тибета была продемонстрирована готовность поддерживать и развивать торговлю, то тогда, может быть, Дж. Боглю и имело смысл диктовать Деб Радже какие-либо условия, намекая на применение силы (о чём его, кстати, просили во время переговоров в Тибете кашмирские купцы). Но без Тибета Бутан сам по себе не представлял ценности для Компании. Он не мог принести дохода, ибо не обладал ценными ресурсами, а рынок сбыта бенгальских товаров был там незначительным. Военные действия с этой страной в данный момент превратились бы в бессмысленную трату средств. Возобновление незначительной караванной торговли, прерванной гражданскими войнами и англо-бутанским конфликтом, стало единственным видимым на тот момент итогом миссии Дж. Богля. После приезда в Калькутту и отчета перед генерал-губернатором, шотландец был направлен в Рангпур, где занялся обустройством рынка.
Миссия Дж. Богля привлекла к себе внимание исследователей англо-тибетских отношений. Одними из первых к анализу миссии Дж. Богля и её результатов обратились участники военной экспедиции Ф. Янгхазбенда в Лхасу 1904 году. Основные выводы, к которым пришли Ф. Янгхазбенд, П. Лэндон и А. Уоддель, лежат в основе концепций подавляющего большинства исследователей, занимающихся проблемой англо-тибетских отношений:
- Установление дружественных отношений между Дж. Боглем и Пачен-ламой позволяет считать эту миссию успешной, поскольку Гастингс первоначально точно не знал, каких результатов можно ждать от этого предприятия.
- В том, что Дж. Боглю не удалось установить торговых отношений с Тибетом, виноваты прокитайские силы в стране, прежде всего регент и амбани в Лхасе.
Тезис, касающийся влияния Китая в Тибете, как причины неудачи торговых отношений, неоспорим. Однако он требует важного уточнения. П. Мехра вполне справедливо отмечает, что влияние Китая в Тибете было не всегда одинаковым. По его мнению, во второй половине XVIII в. китайское влияние в Тибете было наибольшим в 1750 г., когда произошло убийство амбаней и за этим последовали карательные меры, и в 1792 г., во время 2-й тибето-непальской войны (на чём мы ещё остановимся в дальнейшем). Дж. Богль, таким образом, посетил страну тогда, когда влияние Китая не таким значительным, как в 1750 и 1792 годах. А. С. Мартынов также отмечает, что в рассматриваемый нами период даже для Лхасы характерно желание добиться максимальной независимости от Пекина. Кроме того, ряд авторов полагают, что Китай вообще не играл значительной роли в политике Тибета вплоть до сер. XX века.
Как полагает Е. Роуз, после государственного переворота 1774 году в Бутане реальная власть находилась в руках не одного Деб-Раджи, а пяти человек, которые, несомненно, имели прямое отношение к торговым операциям, происходившим стране. Трудно представить, как можно было решать вопросы о преобразовании схемы гималайской торговли без их участия. Богль же, как следует из его записей вел переговоры только с Деб Раджой Кунга Ринченом. Заметим, что факт отсутствия в Бутане централизованной власти объясняет, почему Деб-Раджа уклонялся от принятия каких-либо решений при переговорах с английским послом. Если же принять во внимание точку зрения ряда авторов о том, что Бутан в рассматриваемый период был фактически независим от Тибета, становится ясно, почему, даже заручившись поддержкой представителей Панчен-ламы, Боглю не удалось значительно продвинуться в решении торговых вопросов во время вторых переговоров в Бутане.
Второй причиной, повлиявшей на неудачу установления торговых отношений между Бенгалией и Тибетом, на наш взгляд, являлась элементарная неосведомленность Дж. Богля о странах, в которых ему пришлось побывать, а также крайне расплывчатые задания, касающиеся торгового договора, которые были предоставлены Боглю Гастингсом. На наш взгляд, заключение договора должно было базироваться на какой-либо точной информации, касающейся экономической ситуации в стране. Гастингс такой информации Боглю не предоставил. Сам Дж. Богль в сборе такой информации, как выяснилось по прибытии, был ограничен. Многие в Тибете относились к англичанам с подозрением и видели в них шпионов, что делало практически невозможным сбор каких-либо сведений. Учитывая вышесказанное, заявления ряда современных китайских авторов о том, что миссия Дж. Богля являлась «хорошо подготовленной разведывательной группой», не выдерживают никакой критики. Отметим лишь, что глава этой «хорошо подготовленной» группы, оказавшись в Тибете, сбился с ведения календаря, и начал отмечать числа палочками, по методу Робинзона Крузо, а также не мог определить, на какой широте и долготе он находится. Ряд авторов, не доходя до таких крайностей, тем не менее, рассматривают миссию Богля в контексте «империалистической агрессии» Англии на востоке, а её основной целью считают экспансию. На наш взгляд, это неверно. Ни задачи, поставленные перед Дж. Боглем, ни результаты, которых он добился, не дают оснований для подобного рода выводов. и английскую миссию в Тибет скорее можно рассматривать, исходя из всего вышеизложенного, в контексте истории географических открытий.
Между тем было ясно, что развитие торговых и политических связей с Тибетом требовало «больше, чем одной миссии». Благодаря Пуранджиру переписка между Калькуттой и Ташилунпо продолжалась. Письма циркулировали и между Калькуттой и Тассисудоном. Гастингс, как и обещал, распорядился начать строительство буддийского храма. В 1775 г. Панчен-лама прислал Гастингсу в подарок небольшое количество золота и серебра, которое было отправлено в метрополию для пробы. Возникшие разногласия Гастингса с Советом не позволили ему вновь послать миссию во главе с Дж. Боглем, которого знали как «человека Гастингса», в Тибет, однако в «Страну снегов» был послан доктор Хамильтон. Пробыв некоторое время в Бутане (кон. 1775 — май 1776 гг.), он вернулся в Индию. Основной причиной неудачи миссии была подозрительность правительства Лхасы. Не увенчалась успехом и аналогичная попытка, предпринятая в 1777 году. Доктор Хамильтон констатировал, что общий объём торговли не увеличился.
См. также
Источники и литература
Примечания
Источники
Narratives of the Mission of George Bogle to Tibet / Ed. Clement R. Markham // Narratives of the mission of George Bogle to Tibet, and the journey of Thomas Manning to Lhasa. — 2nd ed. — L.: Trübner & Co. Ludgate Hill, 1879. — P. 1-209.
Литература
- Беспрозванных Е. Л. Лидеры Тибета и их роль в тибето-китайских отношениях XVII—XVIII вв. / Е. Л. Беспрозванных. — Волгоград: Издательство Волгоградского государственного университета, 2001. — 356с.
- Беспрозванных Е. Л. Миссия Дж. Богля в Тибет (1774—1775) / Е. Л. Беспрозванных // Проблемы всемирной истории. — Элиста, 1993. — С. 38-47.
- Ефимов Е. Г. Установление первых дипломатических контактов Англии с Тибетом в конце XVIII в. // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 9, Исследования молодых ученых. Вып.2. Ч.1: Исторические, философские, филологические и юридические науки. Волгоград, 2001. С. 8-13.
- Ефимов Е. Г. К вопросу о связях между Индией и Тибетом накануне установления англо-тибетских отношений // Война и мир в историческом процессе (XVII—XX вв.): Сборник научных статей по итогам Международной научной конференции, посвященной 60-летию Сталинградской битвы. Волгоград, 15-17 апр. 2003 г. Ч.1. Волгоград, 2003. С. 88-95.
- Ефимов Е. Г. Роль Непала в установлении англо-тибетских отношений (1760—1770 гг. XVIII в.) // Национальная политика Советского государства: репрессии против народов и проблемы их возрождения: Материалы Международной конференции (23-24 октября 2003 г.) Элиста, 2003. С. 240—242.
- Ефимов Е. Г. Первый англичанин в Тибете: Дж. Богль и его роль в англо-тибетских отношениях // Человек в современных философских концепциях: Материалы Третьей Международной научной конференции, г. Волгоград, 14-17 сентября 2004 г. Т.1. Волгоград, 2004. С. 396—400.
- Постников А. В. К истории первого английского посольства в Бутан и Тибет (1774—1775 гг.): Джордж Богл и его Меморандумы. М.: Международный Центр Рерихов, Мастер-банк, 2012. — 512 с., ил., 500 экз., ISBN 978-5-86988-241-7
 Ссылки на внешние ресурсы |
|---|
| |
|---|
| Генеалогия и некрополистика | |
|---|
В библиографических каталогах |
|---|
|
|
