В дивизию входили 277-й, 296-й и 315-й кавалерийские полки, конно-артиллерийский дивизион и другие части. Вооружение в дивизию так и не поступило, в командном составе был некомплект, имело место дезертирство (почти 500 человек). Проведённая в начале марта 1942 года проверка комиссией генерал-инспектора кавалерии РККА показала небоеспособность дивизии[2].
С просьбой к правительству набрать из числа жителей Чечено-Ингушетиидобровольцев обратилась группа чеченских и ингушских офицеров[5]. На базе дивизии был сформирован 255-й отдельный Чечено-Ингушский кавалерийский полк. Командиром полка был назначен майорЯпонц Абадиев[6], начальником штаба — майор Мавлид Висаитов[7]. Однако 13 мая 1942 года вместо Абадиева, получившего к тому времени новое назначение, командиром полка был назначен Мавлид Висаитов[8].
Историк Тимур Музаев обращает внимание на странности в формировании полка. После укомплектования штатов дивизии она не была зачислена на довольствие Наркомата обороны. За четыре месяца ни республиканские власти, ни руководство Северо-Кавказского военного округа не обеспечили новую дивизию лошадьми, жильём, питанием и фуражом. Казармы не охранялись, занятия с солдатами не проводились, командиры подразделений отсутствовали. Командиры дивизии не задерживались на этой должности более двух недель. Последним командиром стал начальник диверсионного управления Разведуправления Генерального штаба полковник Мамсуров. Высокопоставленный офицер такого ранга мог довести дивизию до такого состояния только при наличии приказа, запрещающего создание дивизии[1].
Другим примечательным моментом является то, что в документах о формировании национальных частей на Северном Кавказе вместо стандартных формулировок «приказ Ставки», «по решению ГКО» чаще употребляются слова «товарищ Сталин приказал», «товарищ Сталин разрешил». Это свидетельствует о личном внимании главы государства к созданию национальных дивизий[1].
Кроме того, в принятии решений по национальным частям прослеживается явный перевес политических мотивов над потребностями армии. Формирование национальных дивизий стало важным элементом национальной политики в регионе. Поскольку одним из направлений государственной политики была подготовка депортации чеченцев и ингушей, то решение о расформировании 114-й Чечено-Ингушской дивизии вытекает не из логики нужд обороны, а из логики подготовки депортации народов[1].
Эту версию подтверждает и тот факт, что заключение комиссии Северо-Кавказского военного округа под руководством полковника Волкова, на основе которого якобы было принято решение о расформировании дивизии, датировано 5 марта 1942 года, а сам приказ Ставки Верховного главнокомандования за № 0043 о расформировании дивизии подписали двумя днями ранее. Дивизию расформировали ещё до проверки — причём это решение было принято Ставкой, то есть высшим руководством страны[1].
Одновременно с этим, в том же марте 1942 года был издан секретный приказ начальника Главного управления формирования и укомплектования войск Наркомата обороныармейского комиссара 1 ранга Щаденко, предписывающий всех военнослужащих рядового и младшего комсостава, по национальности чеченцев и ингушей, уволить в запас и отправить по месту жительства с отметкой в военном билете «уволен в запас до особого распоряжения». Все эти факты позволяют утверждать, что к этому времени руководство страны приняло окончательное решение о депортации вайнахов[1].
Когда населению стало известно о расформировании дивизии, власть из-за многочисленных обращений добровольцев была вынуждена начать формирование 255-го полка и в марте 1942 года его штаты были укомплектованы на 105 %. Однако полк не смог вобрать в себя всех желающих, поэтому Военный Совет СКВО 26 марта 1942 года решил сформировать Отдельный запасной Чечено-Ингушский кавалерийский дивизион (позже — Отдельный Чечено-Ингушский кавалерийский дивизион 4-го Кубанского казачьего кавалерийского корпуса)[1].
Тем не менее, этих формирований оказалось недостаточно. В докладе командования 114-й дивизии говорилось:
Многие из оставшихся после сформирования Отдельного кавполка и кавдивизиона бойцы, не желая оставаться в тылу, приходили к командованию и требовали включения их в список бойцов перечисленных выше национальных частей, что говорит о желании чеченцев и ингушей участвовать в Отечественной войне против немецко-фашистских захватчиков[1].
Поэтому многие чеченцы и ингуши были направлены в другие регулярные части Красной армии: 54-й, 57-й, 58-й, 60-й, 62-й кавалерийские полки, 146-й, 147-й и 148-й артиллерийско-миномётные полки, 81-й отдельный кавалерийский разведдивизион, 19-й отдельный дивизион ПВО и другие формирования. В составе этих частей вайнахи участвовали в Сталинградской, Курской и других битвах Великой Отечественной войны[1].
С самого начала Сталинградской битвы полк принимал в ней активное участие. Он был включён в оперативную группу генералаВ. И. Чуйкова (в составе 64-й армии под командованием генерал-майора М. С. Шумилова), действовавшую на дальних подступах к Сталинграду. 3 августа 1942 года полк, прикрывавший отход советских войск, был атакован частями 78-го немецкого танкового корпуса 4-й танковой армии в районе станции Котельниково (Волгоградская область). В ходе боя были подбиты четыре танка и уничтожены десятки солдат противника. Полк понёс тяжёлые потери в личном составе, обозе и лошадях. Под напором превосходящих сил противника, поддерживаемого штурмовой авиацией, полк вынужден был отступить[10].
Расформирование
В ходе дальнейших боёв под Сталинградом полк понёс большие потери. Поскольку противник продвинулся далеко вглубь Северного Кавказа, то возможности пополнить его из Чечено-Ингушетии не было. Поэтому командованием было принято решение из остатков полка создать два разведывательных кавалерийских дивизиона и влить их в 4-й кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенантаТ. Т. Шапкина[11].
↑Безугольный А. Ю. Опыт формирования и боевого применения горских кавалерийских частей в годы Великой Отечественной войны. // Военно-исторический журнал. — 2012. — № 2. — С.29-32.
Аргазцева С. А., Болдырев Ю. Ф., Вагабов М. В. Я твой солдат, Сталинград. — Махачкала, 2003.
Брикель П. П. Повесть о последнем рейде. — Грозный, 1984.
Висаитов М. А. От Терека до Эльбы. Воспоминания бывшего командира гвардейского полка о боевом пути в годы Великой Отечественной войны. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1966. — 128 с.
Гакаев Х. А. И помнит мир спасенный: По велению октября / Герисханов И. А.. — Грозный, 1987.
Гроссман В. Сталинград. Сентябрь 1942 — январь 1943. — М., 1943.
Джамбулатова З. К. Сыны Чечено-Ингушетии на фронтах Великой Отечественной войны 1941—1945 годов. — М.: Известия Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка и литературы, 1960. — Т. 2.
.svg){kind=small}
