800-летие Москвы осенью 1947 года по решению советского руководства планировалось отметить с особым размахом. Это был первый послевоенный большой юбилей, который рассматривался также как «генеральная репетиция» к торжествам по случаю 30-летия Октябрьской революции.
1147 год, традиционно считающийся годом основания города, на самом деле является годом первого летописного упоминания о Москве; историкам к середине XX века уже было хорошо известно, что селение на месте Москвы существовало как минимум за 200 лет до княжения Юрия Долгорукого, и князь никак не мог «основать» его. До сих пор остаётся неясным вопрос, была ли построена при князе Юрии в этом селении крепость (городище), или она существовала ранее. Тем не менее, празднование юбилея проводилось в соответствии с датой, ставшей традиционной. Фигуре Юрия Долгорукого при этом уделялось особое внимание.
По личному распоряжению И. В. Сталина в 1946 году была даже снаряжена экспедиция в Киев во главе с археологом и антропологом М. М. Герасимовым с целью разыскать останки Юрия Долгорукого. По идее Сталина, во время юбилейных торжеств должно было состояться торжественное перезахоронение праха князя. Однако экспедиция оказалась неудачной; при изучении существующего и поныне «официального» места захоронения князя выяснилось, что оно ложное.
В том же 1946 году, в сентябре, состоялся конкурс на лучший проект памятника. Победителем был объявлен проект С. М. Орлова. За него в том же году скульптор был удостоен Сталинской премии. Как утверждает Александр Васькин, Сталин лично выбрал среди прочих претендентов кандидатуру Орлова, о котором высоко отозвался на кремлёвском приеме американский посол Аверелл Гарриман[1].
Церемония закладки памятника состоялась 6 сентября 1947 года, во время празднования 800-летия Москвы. Однако город не скоро увидел монумент. Между соавторами постоянно возникали разногласия: Сергея Орлова, обладавшего неуживчивым характером, было трудно убедить в том, что художественные приёмы, допустимые в малой пластике, не всегда подходят для монументального искусства. Споры были не только между соавторами: Орлов конфликтовал и с властями. Люди, хорошо его знавшие, рассказывали впоследствии, что скульптор был категорически против текста посвящения на памятнике: «Основателю Москвы от Советского правительства». Как ни странно, ему удалось отстоять свою точку зрения, на монументе Советское правительство не упоминается[2]. На скорости работ сказывалось также недостаточное финансирование: московский юбилей обозначился одновременным стартом нескольких грандиозных проектов, в частности, закладкой «сталинских высоток».
Ещё одна легенда рассказывает об утверждении Сталиным окончательного варианта памятника. Вождь, внимательно рассмотрев модель, сказал только: «Почему у Вас, товарищ Орлов, Долгорукий сидит на кобыле? Жеребец подчеркнёт мужественность основателя Москвы». Реплика оказалась неожиданной, авторы не нашли что ответить, а в проект срочно внесли изменения[3][4]. Эта легенда получила своеобразное продолжение уже во времена Хрущёва. По другой версии, которую высказал Николай Малинин, уже готовой статуе ночью припаяли недостающий орган и сделали из кобылы коня[5].
Изображений князя не сохранилось, поэтому авторы скульптуры создали собирательный образ русского богатыря на боевом коне, облачённого в ратные доспехи. Всадник, остановив коня и привстав в стременах, властным жестом как бы указывает на место для новой крепости. Подробно исполнены все элементы боевого облачения: шишака с бармицей на голове, байданы на торсе. Так же тщательно прорисованы элементы конской сбруи. Круглый щит, закреплённый на левой руке князя, украшен древним геральдическим знаком Москвы — Георгием Победоносцем (князь Юрий — тезоименитый святому Георгию).
Постамент памятника украшен поверху орнаментальной резьбой на мотивы рельефов знаменитого памятника древнерусского зодчества — Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. Использованы изображения кентавра, птицы Сирин, василиска, птицы Феникс, грифонов, стилизованные изображения льва и оленя. Обращает на себя внимание то, что наряду с фольклорными образами славянской мифологии в рельефе широко использованы античные мотивы, воспринятые древнерусскими мастерами через византийское искусство. Тем самым авторы памятника иллюстрировали, на какой богатой почве расцвела культура колыбели Москвы — Владимиро-Суздальской Руси[6].
В скульптурном памятнике ярко проявились тенденции советского искусства конца 1940-х — начала 1950-х: склонность к поверхностному жизнеподобию, чрезмерное внимание к второстепенным деталям, тяга к украшательству. Такой подход нередко замутнял изначальную художественную идею, вступая в противоречие с логикой построения формы[7] (см. также Сталинский ампир).
Памятник в восприятии москвичей и властей
Памятник Юрию Долгорукому сразу же вызвал неоднозначную реакцию как общественности, так и властей.
Одна из легенд гласит, что в момент, когда спало брезентовое покрывало, кто-то из толпы крикнул: «Ну до чего похож!». По другой версии, крикнули диаметрально противоположное: «Не похож!». Первая реплика приписывается писателю Зиновию Паперному; вторая — композитору-песеннику Сигизмунду Кацу[8]. Как бы то ни было, в этом эпизоде обозначено стилистическое несоответствие: памятник-символ полулегендарной личности был решён подробно, портретно, со множеством деталей. Претензия на историческую достоверность, усиленная патетическим жестом бронзового князя, и стала поводом для шутки.
В соответствии с ленинским планом монументальной пропаганды он был уничтожен как памятник «слуге царизма», а на его месте осенью 1918 года появился 26-метровый трёхгранный обелиск в честь советской конституции. Стройный памятник в июне 1919 года был дополнен статуей Свободы работы Николая Андреева, для которой позировала племянница Станиславского Вера Алексеева[4] (по другой версии — прототипом стала актриса МХАТа Евгения Хованская, славившаяся своей красотой[9]). Скульптор, работая над статуей, вдохновлялся динамичными формами античного изваяния Ники Самофракийской. Памятник полюбился москвичам и даже вошёл в московский фольклор; к примеру, в анекдот тех лет:
— Почему «Свобода» против Моссовета? — Потому что Моссовет против свободы! [4]
Монументу не суждено было долго простоять. Уже к концу 1930-х годов он нуждался в реставрации, так как изготовлен был наспех, из недолговечных материалов низкого качества: обелиск был сложен из кирпича и оштукатурен «под гранит», а статуя отлита из бетона. Но до реставрации дело не дошло: незадолго до Великой Отечественной войны, 22 апреля1941 года, монумент был разрушен под предлогом расчистки площади. Голова статуи Свободы ныне хранится в Третьяковской галерее, попав туда совершенно случайным образом. Поэт Анатолий Мариенгоф впоследствии иронично отмечал:
Площадь меняла памятники, как меняет мужей современная женщина. Перед ампирным дворцом сначала стоял белый генерал по фамилии Скобелев, потом олицетворявшая свободу замоскворецкая молодуха в древнеримском одеянии. Теперь на площади высится монумент основателю Москвы. Он крепко оседлал лошадь Васнецова с картины «Три богатыря».[8]
В ещё одной легенде говорится, что Н. С. Хрущёв сильно недолюбливал памятник Юрию Долгорукому. Однажды, проезжая по улице Горького (так тогда именовалась Тверская) в дурном расположении духа, он обратил внимание на то, что гениталии у жеребца изваяны довольно крупными и чересчур натуралистичными. Раскипятившись, Хрущёв приказал немедленно исправить безобразие. На следующий день бронзового коня под Юрием Долгоруким «оскопили». Москвичи на это сразу же отреагировали шуткой: «при царях Скобелев скакал на жеребце, а при Советской власти Долгорукий — на мерине»[10]. Памятник вызвал недовольство старых большевиков и космополитической интеллигенции.
После открытия памятника в Моссовет стали поступать письма от наиболее активных коммунистов и старых большевиков с требованием убрать «идейно чуждый» монумент «представителю эксплуататорских классов». В некоторых из них делался особый акцент на то, что памятник князю стоит на Советской площади. Письма шли массовым потоком; были отклики даже от иностранных коммунистов. В 1959 году известный английский коммунист Эндрю Ротштейн (en:Andrew Rothstein), долгое время живший в Москве, писал начальнику Главмосстроя В. Ф. Промыслову:
В сравнении с монументом Свободы Юрий Долгорукий в художественном и политико-символическом значении, мне кажется, не на месте...[11]
Это и в самом деле был первый памятник в советской Москве человеку, никак не связанному с коммунистической идеологией или революционным движением. Идеологические критики справедливо указывали на отступление от ленинской программы монументальной пропаганды.
В 1962 году вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О воссоздании к 7 ноября 1964 года монумента Свободы на Советской площади». Памятник Юрию Долгорукому планировали перенести в сквер у Новодевичьего монастыря. Однако в октябре 1964 года Н. С. Хрущёв лишился всех своих постов. Новой правительственной верхушке было в те дни не до памятника, а впоследствии советское руководство предпочитало не вспоминать об инициативе Никиты Сергеевича.
В «годы застоя» бронзовый Юрий Долгорукий москвичами по-прежнему воспринимался как чужеродный элемент, близкий разве что приезжим. Известен анекдот тех лет:
Грузин вышел из ресторана «Арагви» в Москве и увидел памятник Юрию Долгорукому. Изумился и спросил своего приятеля: «Кто это такой?» «Как, ты не знаешь? Это Юрий Долгорукий». «Слушай, что он такое сделал, что ему памятник поставили?» Тот отвечает: «Слушай, он Москву основал». «Вай, какой хороший человек! Какой город построил вокруг ресторана „Арагви“!» [12]
Первый выпуск стандартных почтовых марок Российской Федерации. Памятник Ю. Долгорукому в Москве.
Ситуация стала меняться в процессе перестройки, когда на волне демократизации московский день города стал регулярным праздником, и окончательно переломилась при Юрии Лужкове. Все официальные мероприятия, связанные с открытием Дня города, проводились на фоне памятника «основателю Москвы»; изображение монумента широко тиражировалось на праздничных плакатах. Московские осторословы отметили любовь мэра к своему тёзке, пустив шутку: «Один Юрий — Долгорукий, а другой — Долгосрочный»[10].
«Всякий раз, когда вы проходите в Москве мимо памятника Долгорукому, вспоминайте: его открыли в дни кенгирского мятежа — и так он получился как бы памятник Кенгиру» [13].
По следам розысков М. М. Герасимова в 1980-е состоялась ещё одна экспедиция в Киев, которую возглавил Виктор Харламов. В 1989 году экспедиция наконец разыскала захоронение «основателя Москвы». Ряд экспертиз подтвердил гипотезу, что археологи имеют дело именно с останками Юрия Долгорукого (хотя впоследствии высказывались сомнения в правильности выводов Харламова). По мнению исследователей, князь отличался низкорослым телосложением, был толстым, имел непропорционально длинные руки и ступни: его прозвище, которое было принято толковать иносказательно, вероятно, имело буквальный смысл. Он также страдал остеохондрозом — следовательно, верховая езда должна была причинять ему сильную боль. Московский скульптурный памятник совершенно не соответствует портрету, созданному учёными[14][15].
Неосуществлённый проект Веры Мухиной предполагал принципиально иное решение образа Юрия Долгорукого. Планировалась одиночная фигура без намёка на воинственность: «основатель Москвы» представал в пышной древнерусской княжеской одежде, отороченной золотой вышивкой, облачённым в кафтан, в сафьяновых сапогах. Памятник предполагалось полностью покрыть разноцветными эмалями, что придавало бы монументу особую нарядность и праздничность. В проекте интересно решался постамент в форме капители. Посвящение было стилизовано под древнерусский язык: «На сем месте в году 1147 Юрием Долгоруким град Москва заложен». Это был один из самых необычных замыслов художницы. Проект памятника в переработанном виде Мухина реализовала как фарфоровую статуэтку с подглазурной росписью.[16]
В глубине Тверской площади находится ещё один скульптурный памятник — Ленину (см. Памятники Ленину в Москве). Он расположен за памятником Юрию Долгорукому, возле здания бывшего Института марксизма-ленинизма. Гранитный вождь работы С. Д. Меркурова появился на площади в 1940 году.
Примечания
↑Васькин, А. Тверская улица в домах и лицах. — М.: Центрполиграф, 2015. — С. 236.
,_Moscow).jpg)
