Доминиканская Республика первоначально соблюдала нейтралитет в Первой мировой войне, однако позже страна была оккупирована США, которые присоединятся к Союзникам, и в результате чего страна была вынуждена разорвать дипломатические отношения с Германской империей. Доминиканских повстанцев, восставших против оккупации, на протяжении войны поддерживали Центральные державы в лице Германии. Страна не было представлена на конференции победителей, ни со стороны правительства, ни со стороны повстанцев. Окончательно Доминикана получит независимость в 1924 году.

Доминиканская Республика страдала от финансовых и политических проблем, что делало её привлекательной целью для иностранных агентов. В 1904 году страна объявила дефолт по своим долгам, а в 1905 году представитель США принял на себя управление таможней, забирая 55% доходов для выплаты иностранным кредиторам, оставляя остальное доминиканскому правительству. Новая волна политической нестабильности и революционных беспорядков обрушилась на Санто-Доминго в 1912 году. После вступления в должность Президента США, Вудро Вильсон предъявил Республике ультиматум: «Изберите президента или Соединённые Штаты навяжут его». Когда в Европе началась Первая мировая война, в это время доминиканцы избрали Мачадо Рамон Баэс^[англ.] временным президентом 27 августа 1914 года, однако мир был недолгим^[1].

После начала войны доминиканская торговля сахаром с Великобританией и Францией пришла в упадок^[2].

Гавана была базой для эффективной немецкой разведывательной сети, которую контролировали Герман и Альберт Апманн. Это были известные бизнесмены, имевшие банк в Новом Орлеане, химическую фирму в Сент-Луисе, сталелитейную компанию в Пенсильвании и фабрику элитных сигар на Кубе. Их агенты разжигали восстания на Гаити, Доминиканской Республике и на Кубе^[3].

25 октября 1914 года на относительно честных выборах был избран Хуан Исидро Хименес Перейра, который фактически вступил в должность 5 декабря. 1915 год прошел без смены правительства, хотя военный секретарь Хименеса, Дезиде-рио Ариас, вскоре начал плести интриги, чтобы получить власть. Ариас вынудил Хименеса уйти в отставку 7 мая 1916 года, что вызвало новый виток гражданской войны. Как и в случае с Гаити, Управление военно-морской разведки США снова заподозрила участие в этом немецких агентов, управляемых и финансируемых шпионской сетью, базирующейся в Гаване. Американский банкир, который регулярно ездил в Доминикану, объяснял: «Они [немецкие купцы] одалживали деньги потенциальным президентам для финансирования их революционных движений, что приводило к выгодным для них преференциям». Даже незначительное немецкое влияние послужило возможностью США распространить доктрину «Pax Americana» на весь остров Гаити^[4].

Американский консул на Гаити, контр-адмирал Уильям Б. Капертон, приплыл в Санто-Доминго и 13 мая пригрозил повстанцам Ариаса морской бомбардировкой. Через два дня началась высадка американских морских пехотинцев. Они умиротворили страну в течение двух месяцев, понеся относительно небольшие потери — всего 17 человек погибли в бою. Но 29 августа 1916 года цунами, пришедшее из Карибского моря, обрушилось на 14 500-тонный бронепалубный крейсер «USS Memphis», убив более 40 моряков и повергнув в ужас местное население^[4], что стало самым большим боевым кораблём ВМС США, когда-либо потерянным по естественным причинам^[5]. 

Новое временное правительство, установленное доминиканским конгрессом, отказалось принять финансовый надзор США, поэтому Вашингтон сократил финансирование, и временное правительство прекратило своё существование. В ноябре 1916 года к власти пришло военное правительство США под командованием контр-адмирала Гарри С. Кнаппа. Был организован контроль за таможенной службой, а морские пехотинцы приступили к организации национальной полиции — «Policia Nacional Dominicana»^[4].

Доминиканская оккупация была вызвана скорее паранойей, поскольку никогда не было даже намека на немецкую оккупацию. Как позже объяснила Дана Манро из Государственного департамента, оккупация началась в 1916 году поскольку «известно, что главные нарушители стабильности были прогерманскими». Оккупационные власти подозревали немцев в причастности к каждому доминиканскому мятежу и заключали в тюрьму как минимум нескольких граждан Германии. Однако точность их знаний снова вызывала сомнения. США говорили о «немецких интересах», скрывающихся за восстаниями, и преследовали немцев, не приводя веских доказательств их преступлений. Некоторые выразили разочарование тем, что так не смогли найти доказательств немецкой подрывной деятельности^[6]. Подполковник Джордж Торп, например, писал в августе 1918 года: «Я более чем когда-либо впечатлен серьезностью положения Германии здесь. Они думают, что владеют землей, и предлагают управлять всем так, как им удобно». Торп частично раскрыл свою логику, заявив, что «кто бы ни руководил этой революцией, он мудрый человек: он определенно добивается многого от негров», и что поэтому «это свидетельствует о работе немцев, насколько это возможно». Торп так и не представил никаких доказательств такого руководства. Тем не менее, в середине 1919 года он пришел к выводу, что доминиканских повстанцев «подстрекали, снабжали и часто возглавляли немцы», и поэтому он «посадил в тюрьму нескольких немцев». Стремление Торпа искоренить немецкое влияние, реальное или воображаемое, также могло быть мотивировано его желанием быть отправленным воевать в Европе. Как он объяснил в августе 1918 года: «Если я хорошо справлюсь с очисткой этих двух провинций [Гаити и Доминикана] от повстанцев и убью многих, не могу ли я также перейти к какой-то более активной области деятельности? Это должно продемонстрировать, что я хороший убийца немцев»^[7]. Позже Джордж пришел к выводу, что «если только люди не лгут мне, чтобы задобрить меня, то наши методы и план получают почти всеобщее одобрение. Наша оппозиция — это немцы и прогерманцы». Критиковать оппозицию как «прогерманскую», стало удобным способом игнорировать реальные претензии оккупированных, которые критиковали США за захват их учреждений, несправедливое правосудие, обременение их правительств новыми долгами, введение расизма и принудительного труда^[8].

После того Соединенные Штаты объявили войну Германии в апреле 1917 года, 18 июня 1917 года, в тот же день, когда Гаити и Германия разорвали отношения, американская администрация в Доминикане отозвала экзекватуры немецких консулов в стране. У доминиканского населения не было выбора в этом вопросе^[9]. В Порт-о-Пренсе американский министр выдал немецкому поверенному в делах Каппелю пропуск на безопасный уход. Он отправился домой через Нью-Йорк в начале июля 1917 года. Оставшиеся немцы были брошены на произвол судьбы, поскольку Каппель был последним немецким дипломатом и координатором немецкой разведки на Испаньоле. Теперь весь остров перешел под номинальный контроль американских властей, которые заставили немецких жителей покинуть страну, а также национализировали их собственность^[4].

Хотя Доминиканская Республика соответствовала формальным критериям для участия в Парижской мирной конференции, она не была представлена на международной конференции. Это было связано с «полным подчинением во внешних делах Соединенным Штатам»^[10]. Вследствие этого, страна также не подписала Версальский договор. Несмотря на то, что Гаити также находился под оккупации, он смог участвовать на конференции, поскольку формально он был более независим^[11]. Но это не означало, что доминиканцы не пытались участвовать на Парижской мирной конференции.

Бывший президент Франсиско Энрикес-и-Карвахаль, который правил страной с 31 июля — 29 ноября 1916, увидел возможность обвинить в лицемерии Вильсона. «Как и все патриоты, [Энрикес-и-Карвахаль] считает, что оккупация США его страны несовместима с принципом прав малых наций, провозглашенным президентом Вильсоном» — объяснил француз поверенный в делах Доминиканы. Он рассчитывал, что он сможет явиться в Версаль и напрямую обратиться к Вильсону с просьбой соотнести его слова с реальными действиями и прекратить оккупацию. Хотя оккупационная администрация послала в Версаль своего представителя, бывший президент был явно этим не удовлетворён. Франсиско и его окружение собрали тысячи долларов, чтобы оплатить его поездку в Париж в феврале 1919 года. За несколько дней до его отъезда сочувствующая кубинская газета заявила, что «настало время не только для малых народов Европы, но и для народов Америки; не только для Бельгии и Польши, но и для Санто-Доминго!», однако дальнейшие события вскоре развеяли этот энтузиазм. Он добрался до Парижа, но так и не встретился с президентом США и был физически отстранен от участия в мирных переговорах. «Я почти полностью изолирован, делегаты конференции недоступны» — в отчаянии написал он своему зятю в апреле. У него также была встреча с представителями Госдепартамента, которые, к его ужасу, сообщили ему, что Париж — не место для обсуждения Доминиканы или любого другого неевропейского вопроса^[11].

В целом, оккупация сохранила большинство национальных законов и институтов, сбалансировала бюджет, возобновила экономический рост, ввела обязательное начальное образование и современную гигиену, а также восстановила порядок во всех провинциях, кроме самых восточных — Эль-Сейбо и Сан-Педро-де-Макорис. Как и на Гаити, бандиты и вооруженное сопротивление слились в движение, известное как «гавильерос», в то время как небольшие отряды американских морпехов и доминиканских констеблей боролись за сбор информации о народных волнениях и их искоренение с помощью засад, подкупа и использованию самолетов «Curtiss JN-4 "Jenny's"». Цензура держала под контролем газеты, общественные собрания и радиопередачи, хотя партийная политика была гораздо опаснее немецкой пропаганды. Мировая война принесла пользу доминиканской экономике, сделав антиамериканских активистов менее восприимчивыми к немецкому влиянию. Рынки США и союзников с повышенным спросом потребляли доминиканский сахар, табак, кофе и какао, несмотря на то, что международные цены росли вместе со спросом военного времени. Экономический бум смягчил отрицательные последствия иностранной оккупации^[9].

Что еще более важно, оккупация нанесла ущерб экспансии США, поскольку отвлекала наиболее талантливых офицеров ВМФ. Многие из тех, кто остался участвовали в оккупации, а не воевали в Европе, чувствовали себя неполноценными, лишенными настоящего боевого опыта. Например, один из них жаловался, что морские пехотинцы в Доминиканской Республике получают меньше пособия, чем в Европе^[12].

Ряд исследователей (например Джозеф Тулчин) рассматривает американские интервенции в Мексику, Гаити, Доминикану и Никарагуа как продукт ещё довоенной, типичной модели американской интервенций. Хотя это действительно так, но некоторые интервенции действительно были прямым результатом войны^[13]. Мнение Бернардо Вега, президента Доминиканской академии истории, по поводу последствий Первой мировой войны для Доминиканской Республики:

«Первая мировая война была объявлена 28 июля 1914 года. За шесть месяцев до этого был открыт Панамский канал, который стал очень важным стратегическим пунктом с военной точки зрения, и его пришлось защищать США, которые и построили канал. Они опасались, что ближайшие острова, независимые от Доминиканской Республики и Гаити, могут быть захвачены немцами. Поэтому в июле 1915 года морская пехота захватила Гаити, а в следующем (1916) году — Доминиканскую Республику. Следовательно, основное влияние Первой мировой войны на Доминиканскую Республику заключалось в том, что она превратила её в место, которое, как понимали Соединенные Штаты, они должны были контролировать военным путем, чтобы защитить Панамский канал. Следствием этого стала оккупация 1916 года, которая продолжалась восемь лет, до 1924 года»^[14].

После войны борьба за освобождение продолжилась. Джейн Аддамс основала Международную лигу женщин за мир и свободу (WILPF) и лично убеждала Вильсона прекратить оккупацию Доминиканской Республики. 70-летний представитель Уильям Мейсон написал доминиканскому активисту, что он «хочет прожить достаточно долго, чтобы увидеть мою страну свободной от колоний и всех видов рабства. Это будет означать самоопределение для Филиппин, Порто-Рики и Доминиканы». Доминиканский поэт Фабио Фиалло продолжал осуждать Вильсона, «чей цинизм шел параллельно его беззаконию, когда в Версале он был провозглашен защитником прав слабых наций, а здесь, в Карибском море, воды были покрыты крейсерами, переполненными морскими пехотинцами и солдатами». Доминиканский историк и писатель Густаво Адольфо Мехиа в 1920 году опубликовал трактат под названием «Я обвиняю Рим», где он подразумевал под Римом — США^[15].

Вопрос о самоопределении в конце концов стал предметом переговоров между доминиканцами и американскими дипломатами в 1920-х годах. На одной из встреч с министром военно-морского флота Джозефусом Дэниелсом президент Американской федерации труда Сэмюэл Гомперс высказался в пользу доминиканцев, заявив Дэниелсу, что вопрос улучшения доминиканцев за счет опеки США не имеет значения. «Они имеют право на самоопределение», — настаивал Гомперс. По завершении войны в Европе несколько давних и высокопоставленных чиновников Госдепартамента ушли в отставку, и появилось новое руководство —Лео Роу и Самнер Уэллс, которые начали инициировать вывод войск. В 1922 году Уэллс договорился об начале окончании оккупации, к которой подтолкнула война в Европе^[16].

• Доминикана (регион) на сайте онлайн-энциклопедии Первой мировой войны.
• Хуан Бош о Доминикане в Первой мировой войне

• Tomasz Knothe. Los Estados de América Latina en la conferencia de París de 1919 (исп.) // Estudios Latinoamericanos. — 1976. — V. 3. — P. 111–128. — ISSN 0137-3080. — doi:10.36447/Estudios1976.v3.art5.
• Jamie Bisher. The Intelligence War in Latin America, 1914-1922 (англ.). — McFarland, 2016. — 449 p. — ISBN 978-1-4766-2026-8.
• Alan McPherson. The First World War and the Decline of US Empire in the Caribbean (англ.) // Bulletin de la Societe d'Histoire de la Guadeloupe. — 2014. — Vol. 168. — P. 203–19.

• Xavier Calmettes. La Primera Guerra Mundial en el Caribe: perspectivas de investigacion (исп.) // Santiago. — 2017-09-01. — Вып. 144. — С. 696–708.
• Xavier Calmettes. La Primera Guerra Mundial en las Antillas hispanas (Cuba, Puerto Rico y República Dominicana): una historia intelectual (исп.) // Anuario Colombiano de Historia Social y de la Cultura. — 2020-01-01. — V. 47, fasc. 1. — P. 327–351. — ISSN 2256-5647. — doi:10.15446/achsc.v47n1.83157.